Вышел из душа я свежий, чистый и розовый, как поросëнок. Всë
тело болело, и кожа остро реагировала на любые прикосновения, но
это была приятная боль чистого здорового тела. Я посмотрел на свою
физию в зеркале. Мдамс. Зрелище так себе, конечно, на любителя. На
очень редкого любителя. Ни бровей, ни ресниц, ни волос на
голове.
На скамейке у входа лежала сложенная одежда. Я медленно
аккуратно оделся, шипя от боли, накинул пиджак с вышитым на спине
Страфилем и снова посмотрел в зеркало. Ну вот, почти человек, если
не считать розовой кожи и отсутствия волос.
За дверью меня ждали почти все парни нашей спальни и стоило
только открыть дверь, как оборвались многочисленные разговоры, и
все повернулись ко мне.
— Хорошо выглядишь, — произнëс первым Матвей.
— Правда?
— Словно только что из мамки вылез, — согласно кивнул Тарковский
и коридор взорвался от хохота. — Такой же розовый и уродливый.
Я почувствовал, что краснею, но на розовой коже это не было
заметно.
— Очень смешно, — сарказм был моей первой линией обороны.
— Да ладно, не парься, — Сеня хлопнул меня по плечу, и я чуть не
свалился от боли, но вовремя успел опереться о стену. Толстяк
сделал вид, что ничего не заметил. — Ты же знаешь. Мы все в самом
деле рады, что ты в порядке.
— Да... Хорошо... — выдавил я сквозь зубы, пытаясь унять
боль.
— А теперь подвинься с дороги, — Тарковский размашисто махнул
рукой, едва не отвесив мне оплеуху, но я вовремя успел отклониться
назад. — Нам тоже в душ надо.
Я так и поступил, шагнув к стене. Парни толпой во главе с Сеней
проследовали за дверь, последним шёл Шура.
— Иди в столовку, мы быстро, — Шура тоже хлопнул меня по плечу и
в этот раз я не удержался на подкосившихся от боли ногах и свалился
на задницу. Весело блеснули стёкла очков. — Рад видеть, что ты в
полном здравии.
Я и ответить ничего не успел, как за Шуркой захлопнулась дверь.
Лаааадно, я вам ещё это припомню, я вам ещё отомщу. Как-нибудь… За
дверью раздался множественный смех и настроение окончательно
рухнуло вниз, лишив меня всякого воинственного настроя. Я поднялся,
и поплёлся в столовую.
На завтрак я взял себе простой гречки с тушеной куриной печенью,
ржаную булочку и стакан ряженки. Первой ко мне за стол подсела Оля,
девушка Тарковского. Она вежливо поинтересовалась моим здоровьем, а
после моего ответа, что всё хорошо, уткнулась в свою тарелку. Я
сначала не понял её реакции, но потом всё встало на свои места. Это
тоже была вежливость. За исключением Оли, казалось, все в помещении
столовой пялились на мою лысую розовую голову.