Притаившись в своем уголке, Звениславка нынче могла разглядеть и
князя. Тогда на крыльце она от испуга забыла, как дышать, какой там
что-нибудь рассмотреть! Да и страшилась, что тетка Доброгнева
осердится на нее за праздное любопытство. Запомнила лишь, что глаза
у князя серые. Непривычные. И такие же холодные, как у госпожи
Зимы.
Князь и воевода ходили меж раненых, коих набралось с полторы
дюжины. С кем-то говорили — кто мог; на кого-то просто
смотрели.
— Вот тебе и молодшая дружина, князь, — пробубнил один раз
воевода.
— Оставь, Крут. Не береди, — нахмурился Ярослав Мстиславич и
огладил короткую, густую бороду, в которой пока не угадывалась
седина.
Он не снял еще кольчуги, и она негромко звенела в такт его
шагам. Рубаху он носил отчего-то темную, а воинский пояс был
вполовину тоньше воеводиного, да и висел на нем токмо меч. Волосы —
русые, нынче Звениславка смогла их разглядеть — он перетянул на лбу
кожаным ремешком, чтобы не лезли в глаза.
— Благодарю, что позаботилась о моих людях, — князь, наконец,
остановился возле знахарки. Та закончила стежок, прежде чем поднять
на мужчину цепкий, строгий взгляд.
— Они совсем еще мальчишки.
— Не забывайся, госпожа. Не тебе меня учить, — Ярослав
Мстиславич покачал головой. — А что лечишь их — благодарю. У тебя
не здешний говор, — добавил он вдруг, удивив самого себя.
— Когда-то давно я жила на землях, где ты нынче княжишь, —
отозвалась знахарка. Отчего-то она выглядела довольной.
Князь кивнул ей и стремительно вышел из клети, а его воевода
прежде одарил знахарку пронзительным, грозным взглядом и лишь после
ушел за своим князем.
Звениславка вернулась к отварам, а знахарка — к шитью. Госпожа
Зима улыбалась.
* стрый - дядя по отцу, брат отца
* кметь - В древнерусских литературных памятниках («Слово о
полку Игореве» и др.) кмет — лучший, опытный, искусный воин,
витязь
_____________________________________________
Буду рада вашим отликам!
Князь Ярослав едва не уснул, пока шел праздничный пир. Сидел во
главе длинного дубового стола на самом почетном месте, поднимал
кубки вместе с князем Некрасом, и никто не смог бы уразуметь, что
творилось у него на душе.
Светловолосый мальчишка, Горазд, наблюдал за князем с другого
конца стола — туда посадили отроков да молодшую гридь.
— Дырку на нем не протри, — его приятель, Вышата, поддел Горазда
локтем меж ребер. — Жив-живехонек наш князь.