-… за хлеб и соль! — он услышал голос Ярослава Мстиславича и
встрепенулся. Его князь стоял с поднятым кубком и смотрел на
здешнего князя. Верно, благодарил за пир да кров. Горазд заметил,
что князь едва пригубил свое питье, оставив кубок почти
нетронутым.
-… честь принимать таких гостей! –Некрас Володимирович также
встал с лавки и вскинул кубок, расплескав на стол хмельной мед. —
Верю, сможем скрепить наш союз!
Только слепой не заметил бы взгляд, который мужчина бросил на
свою дочку. Княжна на отца не смотрела.
— Гордая… — протянул Вышата.
«Строптивая», — подумал Горазд. Он оторвал от каравая на столе
кусок и принялся жевать. Хлеб в Ладоге пекли вкуснее.
— Что ты хмуришься, как старая бабка, — попенял ему Вышата. —
Гляди, как девки смотрят, хоть бы улыбнулся.
— Я не невеста на выданье, чтоб всякому улыбаться, — огрызнулся
Горазд.
А девки и впрямь глазели на чужих кметей да отроков из-под
опущенных ресниц, да перебирали тугие косы, да улыбались лукаво.
Девки, что с них взять!
Хозяин пира не поскупился ни на выпивку, ни на угощение.
Хмельной мед лился рекой, и холопы едва успевали прикатывать новые
бочонки. Пили много и ели много, как и бывает всегда после битвы, в
которой ты не погиб. Когда кмети совсем захмелели и начали хватать
за руки пригожих девок, княгиня Доброгнева встала, уводя дочь и
женщин с девушками из-за стола. Горазд тоже встал. Ему стало душно
и жарко в хмельной, громкой горнице, и он выбрался из терема на
воздух. Вышата пытался его удержать, но он лишь отмахнулся.
Во двор почти не доносился шум голосов и громкий смех. Горазд
глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Свежий, прохладный воздух
остудил захмелевшую от духоты и меда голову. Во дворе было тихо,
лишь иногда из темных углов доносился приглушенный смех или голоса.
Горазд отошел от терема, разглядывая дозорных на стене. Они, верно,
с завистью смотрели на терем, где шел веселый пир, и не могли
уразуметь, что он, дурень, забыл во дворе. А он бы поменялся с ними
местами без раздумий. Нынче совсем не хотелось веселиться.
Он ополоснул голову из ковша с прохладной водой и жадно напился.
Ночи здесь, в степи, были душными и жаркими, не то, что в Ладоге…
Там даже летом ночь дарила прохладу и свежесть, и ветер не приносил
из степи пыль, скрипевшую на зубах, и солнце не светило так зло, не
обжигало.