«Плачусь словно старая бабка», — мысленно попенял Горазд себе.
Чтобы не бродить без дела да не вздыхать, он пошел в конюшню
проведать лошадей. Княжеская Вьюга приветливо заржала, учуяв его
шаги, потянулась к рукам, ища вкусное яблочко или хлебушек.
— Ничего я тебе не принес, — покаянно пробормотал Горазд,
поглаживая кобылу между глаз.
Он долил ей воды и подбросил сена, и поискал взглядом своего
жеребца. Ветер обеспокоенно перебирал копытами и шевелил ушами в
дальнем конце конюшни. Нынче в битве стрела чиркнула ему по крупу,
сняв полоску кожи. Рана была неглубокой, и местный конюх сказал,
что волноваться не о чем. Но Горазд все же переживал. Ветер был его
первым боевым конем, и он еще ни разу не терял лошадь в битве.
Старшие кмети говорили, что тяжко в первые разы, а после —
привыкаешь. Горазд пока не хотел привыкать.
Закончив свой обход, он поднялся в терем. К тому времени пир
почти закончился, и за столами сидело не больше дюжины дружинников.
Горазд проскользнул мимо них и поднялся по всходу. Из-под двери
горницы, где ночевал Ярослав Мстиславич, била тонкая полоска света
от лучины, и Горазд, потоптавшись на пороге, вошел.
Князь без рубахи стоял подле светца и, подняв руку, рассматривал
кровящий порез над ребрами. В пылу сечи он даже и не заметил его,
увидел уже, когда парились в бане. Ярослав мыслил, затянется само,
но порез кровил при каждом движении и пачкал рубахи.
— Где ты был? — спросил князь, обернувшись на шум.
— Проверял лошадей, — ответил Горазд, проходя вглубь горницы и
осматриваясь. — Княже… — начал он, но Ярослав перебил.
— Принеси тряпок перевязать.
Кивнув, Горазд выскочил за дверь. В незнакомом тереме он не
знал, куда идти, но на удачу ему попалась в коридоре девка-холопка
в сером платье. Схватив ее за запястье и изрядно тем напугав, он
хрипло попросил.
— Князю повязки нужны. Сбегай.
Та уставилась на него, словно не понимала язык, на котором он
говорил, и потому Горазд прикрикнул.
— Ну!
Девка вздрогнула, отскочила на шаг и сбежала от него, как от
прокаженного, едва не стегнув по лицу длинными светлыми косами.
«С нее станется и вовсе ничего не исполнить! — раздражаясь,
рассудил Горазд. — Обожду маленько, и сам пойду».
Девчонка все же вернулась, чем немало его удивила. Принесла и
чистые повязки, и миску с водой. Он открыл плечом тяжелую дверь,
пропуская холопку вперед, да еще слегка подтолкнул в спину: экая
нерасторопная, замешкалась на пороге!