— Нашто союза ищешь с ними, князь? — спрашивал воевода Крут и ни
разу не услыхал разумного ответа.
В мелких княжествах подле Ладоги каждый род счел бы великой
честью породниться с князем. Девки выстроились бы рядком аж до
терема! Взял бы себе оттуда жену и вместе с ней в приданое получил
бы землю, а коли нет в роду сыновей — и вовсе мелкое княжество
целиком. Воевода все до последнего надеялся, что князь одумается,
прислушается к нему, к разумному мужу!
Все пустое!
И вот нынче Крут смотрел, как строптивая княжна разбивает
кувшин, стоило Ярославу заговорить о союзе меж княжествами. Токмо
круглый дурак поверил бы, что она не чаяла! Характер у девки был
дрянной; одно ладно, что не пропадет на женской половине княжьего
терема в Ладоге. Наложницы у князя были под стать Рогнеде.
Воевода выругался в мыслях, жалея, что не может сплюнуть в
горнице. Вот вроде он и учил маленького Ярослава уму-разуму,
воспитывал. Куда все подевалось, когда княжич вырос? А уж как
князем стал, так и вовсе никто ему не указ! Нынче хоть остепенился
малость, о водимой жене задумался, о сыне. Может, хоть выгонит из
терема в Ладоге девок своих, мнящих себя, самое малое, княгинями!
Довольно уж покуролесил, будет.
Воевода мыслил, нужна князю одна из их ладожских славниц; тихая
и мягкая, с круглым светлым лицом и светлыми косами. Чтоб сидела в
горнице да детишек рожала, не перечила ни мужу, ни кому. Вот, как у
него самого, одна водимая жена уж сколько зим! Но князь же…
Закряхтев недовольно, Крут покосился в сторону Ярослава. А тому
что? Все как с гуся вода! Тут девка кувшины роняет, а он сидит себе
и бровью не ведет, с князем Некрасом беседует. А вот того, знамо
дело, дочкина выходка рассердила. Сперва побледнел, после
побагровел, а нынче же прожигает тяжелым, злым взглядом молоденькую
княжну. А та на грозного батюшку и не смотрит.
«Распустил терем, тьфу! Глядеть противно», — воевода скривился и
отодвинул от себя опустевшую миску. На глаза ему ненароком попался
заставший подле стены мальчишка-отрок. Ярослав пригрел его на
исходе зимы, приблизил; дозволял делить с собой одну горницу да
брал в походы, когда ходил с молодшей дружиной.
«Глупая забава, — думал воевода. — Нашто ему сдался этот
мальчишка».
Задумавшись об отроке, Крут вспомнил еще одну занозу. Той же
зимой в терем на Ладоге пришла проситься в дружину девка! И князь
ее принял! Боги светлые, что тот творил…