Она его опьянила, и, ох, Иштар очень, очень хорошо это знала.
Совсем не такая, как жены русов — смуглая, поджарая, жилистая. С
жесткими сухими волосами и обветренными степью губами; она не так
одевалась, не так говорила, не так двигалась. Не мягкая, с плоским
твердым животом, без больших грудей; но она позволяла Саркелу
владеть ею так, как он хочет. Она была и покорной ему рабой, и
яркой вспышкой пламени, и неуловимым степным ветром. Она играла с
мужчиной, а он и не ведал.
— … родишь мне сына…
Задумавшись, Иштар отвлеклась от грез своего князя. Он говорил
нынче о сыне, и она закусила сухие обветренные губы. Ничто в мире
не дается просто так, и у всякой власти есть своя цена. Она дорого
заплатила за то, чтобы опьянять мужчин, подчинять их своей
воле.
«Я подарю тебе лишь ветер в степи», — подумала Иштар. Мать
матери, которая звала ее в детстве птичкой — такой маленькой и
хрупкой она была, сделала ее пустоцветом. Иштар никогда и никому не
родит ни сына, ни дочь. Она не роптала. Ни один муж не сможет
превратить ее в племенную кобылу, поселить в доме за тысячей замков
и закутать в покрывало. У всего есть своя цена, и Иштар платит
свою.
— Я должен вернуться в Ладогу, — Саркел стиснул ее в объятиях и
недовольно выдохнул. — Должен быть там, чтобы очиститься от
наветов.
Браслеты на запястьях Иштар тихонько зазвенели, когда она
выбралась из его рук и гибко поднялась со шкуры. Черные волосы
окутали ее плотным покрывалом, закрывая бедра. Она двигалась
нарочито медленно и плавно, зная, что мужчина неотрывно смотрит на
нее и тяжелым взглядом провожает каждое движение.
— Тогда тебе стоит поспешить, Саркел. Весть о нападении на
Яр-Тархана разойдется очень быстро, — ровным голосом произнесла
Иштар, натягивая темно-багровое платье и завязывая на нем
бесчисленные ремешки.
Когда она принялась заплетать косы, Святополк нехотя поднялся.
Со звучным выдохом он потянулся, раскинув в стороны руки, и оглядел
палатку.
— Ты будто бы недовольна, — сказал он, пристально вглядываясь в
ее лицо.
— Вовсе нет, — она тряхнула головой.
— Где твой отец? — спросил Святополк.
Он нагнулся и, подняв с пола кувшин, принялся с жадностью пить
вино.
— Не знаю, — Иштар пожала плечами, продолжая монотонно плести
косы.
Она знала. Ее отец уехал потому, что не желал пока ни о чем
договариваться с Саркелом. А тот все торопил его. Он вообще был
слишком горяч, этот каган-бек русов. Горяч и скор на расправу, и не
обуздан. Отцу Иштар было с ним тяжело, он не желал слушать никого,
кроме себя. И совета испрашивать также ни у кого не желал.