Она шла за Саркелом по лагерю и ловила неприязненные,
насупленные взгляды русов.
«Нужно поговорить с отцом, — думала Иштар. — Саркелу нужны не
только русы. С ним должны быть верные хазары, пока его не прирезали
свои же люди».
Каган-бек был глуп и потому не понимал, что не всем в его
дружине пришелся по нраву набег на небольшой отряд Яр-Тархана. Они
не любили его за то, что он был прижит от рабыни, но и уподобляться
нечестивым разбойникам они также не желали. Иштар знала это, ее
отец знал. Но ненависть порой застилала Саркелу глаза, не позволяла
разумно, складно мыслить, и, опьяненный, он ошибался.
Иштар подошла к мужчине, уже вскочившему в седло, и он,
склонившись, потрепал ее по голове.
— Смотри тут мне, — велел князь, прижав ее щеку к голенищу
своего сапога. — Узнаю что– убью!
Он отпустил ее, оттолкнув в сторону, и потянул поводья, и лишь
тогда Иштар подняла на него тяжелый, непокорный взгляд.
«Ничего-то ты не узнаешь, каган-бек».
— Уходим! — велел Саркел-Святополк.
Он махнул рукой, созывая своих людей, и пятками ударил коня. Им
предстоял долгий, обходной путь в Белоозеро, и нужно было спешить.
Он и так задержался здесь… но как было не задержаться, когда в
палатке его ждала покорная, молчаливая, тихая Иштар. Не чета
водимой жене!
Святополк хмурился, оставляя позади хазарский лагерь. Навязанную
братом жену он едва терпел. Хуже того, глупая баба никак не могла
родить ему сына, одни лишь девки! Что у него, что у Ярко. Но так
лучше.
Святополк хищно улыбнулся. Не придется душить мелких сопливцев;
он убьет старшего брата, на том и закончит. Станет после него
князем… с настоящей землей и властью, а не как нынче!
Ненависть начинала душить его всякий раз, когда он думал о
Ярославе. Ненависть и злоба. Ярко — отцовский бастрюк, сын рабыни!
Он не должен был наследовать отцовский стол, княжий удел. Но отец
признал его, когда разочаровался в нем, Святополке, законном сыне
от старшей жены, княжеской дочки. Признал немытого мальчишку,
робичича!..
Святополк плевался этим словом даже в мыслях. Отец поставил выше
него робичича, уму непостижимо! Он помнил, как голосила мать,
узнав. Старому князю Мстиславу возразили даже его собственные
воеводы — те, кто еще не лишился рассудка. Но князю никто не указ,
и потому отец принял робичича в род, смешал кровь с кровью, скрепил
ручником и велел Святополку звать робичича братом. Старшим
братом.