— Надорвешься, дитятко, — с ухмылкой ответила знахарка.
В их городище никто не знал, сколько знахарке зим, да откуда
она, какого роду-племени. Она пришла к ним пару зим назад и
поселилась на самом краю городища, на отшибе, где никто, кроме нее,
и не жил. Она носила две длинных черных косы, а значит, не знавала
мужа, никогда не была просватана. Люди чурались ее, матери уводили
подальше детей и не позволяли им играть подле ее старой,
покосившейся избы, пока однажды не занемог князь Некрас. Дружинный
лекарь не сдюжил его исцелить, и тогда кинули клич по соседним
городищам и княжествам.
Зима сама пришла в княжий терем и посулила, что поставит князя
на ноги. Доброгнева Желановна пообещала заживо похоронить ее, коли
с князем от ее ворожбы что приключится. Но недуг Некраса
Володимировича прошел, и со временем тот оправился. Бояться
знахарку меньше не стали, но больше не плевали вслед. А князь и
вовсе всякий раз велел звать ее, чуть кто из домочадцев
занемогал.
Звениславке было любопытно, почему застала знахарку уже на
половине пути к терему, но она боялась спросить. Госпожа Зима
пугала ее: нездешняя, со строгим худым лицом, с холодным взглядом
светло-голубых глаз. Она и одевалась иначе, и вела себя иначе, и не
больно много с кем охотно заговаривала. Знахарка носила непривычные
украшения: поверх любого ее платья пониже шеи всегда лежало толстое
обручье, выполненное из перекрученных железных нитей. Оно было
замкнутым, без застежек или завязок, и его нельзя было снять, не
сломав. Звениславка никогда таких не видела.
До крепости они дошли в молчании. Только знахарка все сильнее
поджимала губы каждый раз, как слышала рог. Звениславка мыслила,
звук был ей знаком, и будил воспоминания о чем-то неприятном, вот
женщина и хмурилась.
Тем временем суета на княжьем дворе поулеглась. На стены,
выстроенные на вершине насыпного земляного вала, поднялись лучники;
конные дружинники оседлали лошадей, а оставшиеся кмети выстроились
подле ворот. Два десятника негромко говорили о чем-то в отдалении
от всех, и Звениславка увидела, как по крыльцу из терема спускался
дядька Некрас. Он вздел кольчугу, опоясался воинском поясом и
сжимал ладонь на рукояти меча в ножнах. Следом за ним спешила
княгиня. Она что-то говорила ему, но мужчина отмахнулся.
— Оставь! — расслышала Звениславка его недовольный голос. — Не
бабье дело…