От испуга и неожиданности Звениславка вжалась спиной в сруб и,
раскрыв рот, провожала взглядом мужчин, которые вносили на щитах в
их терем раненых, стонущих людей. Когда они прошли мимо нее,
Звениславка выскочила во двор. Он был полон чужих воинов. Ржали
уставшие, едва ли не загнанные лошади. Пытаясь перекричать шум,
громко говорили дружинники незнакомого князя. В открытые ворота все
входили и входили люди, неся на копьях и щитах раненых. Некоторые
из них показались Звениславке мертвыми. Теремные девки сбились с
ног, таская из погреба по приказу княгини холодный квас — напоить
дружинников, но те лишь отмахивались.
Многие из них еще не слезли с лошадей, лишь сняли шлемы,
подставляя под теплый степной ветер мокрые от пота, пыльные лица с
грязными, а у кого — и кровавыми разводами. Звениславка глядела на
них, словно завороженная. У некоторых на кольчугах были поломаны
или вдавлены звенья, а у кого-то и вовсе выглядывало из чешуек
древко стрелы. В воздухе пахло кровью, потом и смертью, и
Звениславке сделалось страшно.
— Княже, княже… — пробежал ропот среди чужих витязей, и отроки
закрыли ворота за последним въехавшим во двор мужчиной. Он ничем не
отличался от прочих воинов, и поначалу Звениславка даже не поняла,
что дружинники говорили о нем. Она уразумела, когда к нему
подскочило сразу несколько кметей: принять поводья, шлем, поднести
прохладной воды. К нему же спешил через весь двор дядька Некрас. Он
все это время провел на стене вместе с лучниками.
— Он старый… — разочарованно выдохнула Рогнеда, стоявшая подле
матери на крыльце. Доброгнева Желановна ущипнула дочь за руку,
прошипев сквозь зубы:
— Умолкни, дура!
Дядька Некрас шагал к терему вместе с высоким, хмурым мужчиной.
То был князь Ярослав, порешила Звениславка. Больше-то некому. Он
успел напиться из поданного отроком ковша и смыть с лица пыль и
кровь. Позади него шагали два почти столь же высоких витязя, и он
оборачивался к ним время от времени, говорил что-то сам и слушал,
как говорят они. Волосы у него потемнели и слиплись от пота, и
нельзя было разобрать их цвет. Правую щеку от глаза до подбородка
пересекал давно заживший шрам. Он хмурился и щурился от солнца, то
и дело вскидывая ладонь к лицу.
Поглядеть на князя, хотя бы тайком, собрались почти все слуги,
даже те, кто обустраивал раненых воинов на другом конце терема.