- Вот, господине, квасок – пей!
Прибежала Серафима, раскраснелась вся. Крынку с квасом на стол
поставила. Молодой господин усмехнулся:
- А кружки-то ты, что же, забыла?
- Ой! – сконфузилась дева. – Забыла! Правда и есть. Я
посейчас…
Бутурлин быстро схватил холопку за руку:
- Да хватит тебе уже метаться! Садись… Прямо из крынки и пей. И
я попью… Да пей, говорю! Чай, не велики князья, без кружек
обойдемся!
Добрый оказался квасок, холодный, хмельной, забористый – жажду
любо-дорого утолить. Никита Петрович даже захмелел немного, а уж
про деву и говорить нечего. Уселась Серафима на лавку, ладонями
замахала:
- Уф! Жарко как.
- Так сарафан сними, - хмыкнул-пошутил помещик.
Зря так пошутил! Вскочив с лавки, девушка лукаво сверкнула
глазищами:
- А и сниму! Запросто. Коль уж ты, господин, велишь…
- Да не велю я!
А уж теперь – говори - не говори, а первое слово дороже второго!
Судя по взгляду лукавому, вовсе не за перстнем явилась крепостная
красотка, за чем-то другим – за чем именно, она сама знала. Знала и
не стеснялась.
Быстро сбросив с себя сарафан, осталась в одной летней рубахе из
тоненькой льняной ткани. Уселась на лавку, голову набок
склонила:
- Ой, господине… Что-то у меня на шее… глянь… Может, слепень
какой укусил?
- На шее говоришь…
Еще ниже склонила голову дева, сверкнула в вырезе рубашки грудь…
А на белой нежной шейке… нет ничего не было, никакого укуса, но…
Так хотелось ее поцеловать!
Бутурлин не выдержал, поцеловал юную красавицу в шею, рука его,
словно сама собой, скользнула в вырез, нащупав трепетную упругую
грудь…
Серафима тяжело задышала, пышные ресницы ее дернулась…
- Ах, господине… в опочивальню иди…
- Как скажешь… - поцеловав деву в губы, так же шепотом отозвался
помещик. – Иду… Жду…
- Я скоро!
Никита Петрович едва успел сбросить одежку, как юная одалиска
предстала пред ним нагая, во всей красе! Длинные стройные ножки,
плоский живот с темной ямочкою пупка, грудь… не большая, но и не
маленькая, трепетно вздымающаяся, зовущая…
И ясные голубые глаза… Распущенные волосы, хлынувшие по плечам
золотым водопадом!
- Или сюда, милая…
Схватив деву в охапку, Бутурлин бросил ее на ложе… послышались
стоны… скрип…
- Ты, Серафима, замуж-то хочешь? – чуть погодя, раскинувшись,
негромко спросил помещик.
Юная красавица улыбнулась:
- Да надо бы, господине. Мы ж народ подневольный – за кого
укажешь, за того и пойду.