— Немедленно прекратить! — гаркнул
какой-то невысокий плотный тип с красной повязкой на левом плече. —
Хренин, опять твои выходки?!
— Чё Хренин-то сразу?! — заорал, как
безумный, в ответ оказавшийся рядом со мной детина, с которым я
успел познакомиться на заводе сегодня утром. — Это Горшковские
черти всё никак не уймутся!
— Кто черти?! — пьяно взвизгнул мой
оппонент и, не сдержавшись, выкинул-таки в мою сторону медленный,
как сонная улитка, удар.
Совершенно рефлекторно я уклонился с
траектории летящей мне в голову руки и чуть, было, не пробил
вразрез, но в самый последний момент вместо сжимания кулака успел
раскрыть ладонь и, схватив Горшковского пятернёй за лицо, просто
оттолкнул хулигана от себя.
Толпа ахнула, а мой соперник отлетел
на три шага назад и, споткнувшись о чью-то ногу, в результате
рухнул в сугроб. Тут же счастливо заржал и заулюлюкал Хренин, а
дружки моего противника ощутимо сникли и растворились в толпе.
— Иди сюда! Я чичас тебе морду бить
буду! — под обидный гогот собравшихся визжал, тем временем,
барахтающийся в снегу Горшковский, тщетно пытаясь подняться на
ноги.
— Прекратить балаган! — вновь громко
потребовал активист с нарукавной повязкой. — Расходитесь!
Я, меж тем, заметив, что путь передо
мной наконец-то свободен, предпочёл двинуть назад в общежитие.
Приключений на сегодня мне хватило с избытком, и искушать судьбу
лишний раз я не собирался. За мной, однако, увязался Хренин, всю
дорогу взахлёб бубнивший что-то в духе: «Не, ну как ты ему, Димыч,
всеканул! Р-р-раз, и сбил с копыт этого козла! Вот что значит
чемпион!».
Наконец, когда мы уже дошли до
общежития, заводчанин дружески хлопнул меня по плечу, пожал руку и,
заискивающе глядя в глаза, попросил: «Дим, займи три рубля до
получки».
Следующим утром я, натянув на себя
спортивную форму, размялся на расположенной недалеко от общежития
спортплощадке и немного побегал по окрестным улицам. Тренироваться
мне требовалось обязательно, ведь до контрольного боя с Матусевичем
оставалось меньше трёх недель.
По ходу пробежки за мной увязалась
целая толпа ребятни и даже пара местных алкоголиков, которые
проследовали в моём кильватере мимо Дома культуры прямиком к
центральной площади посёлка. Когда же я добежал до памятника
Левину, подростки и переростки, все, как один, начали скандировать:
«Рокки! Рокки! Рокки!» и хохотать, как безумные.