Много позже, в ноябре 1988 года, Ю.Н. Щербак, автор документальной повести «Чернобыль», покажет мне схемы из какого-то зарубежного журнала, как распространялось радиоактивное заражение по планете. 26 апреля это была маленькая точка, потом эта точка примет очертания, похожие на крест, а крест уже начнет расползаться по всему миру, словно метастазы раковой опухоли, захватывая Европу, Китай, Японию, Америку, да практически весь мир, а 26-го…
В.А. Леоненко, начальника МСЧ-126, не было. Он находился в бункере, на станции, как и предусмотрено инструкцией, а в больнице командовал Владимир Александрович Печерица, моложавый, обаятельный парень, примерно мой ровесник. Узнав, зачем я пришел, он удивленно спросил:
– А что вы здесь делать будете?
– Была бы шея, хомут найдется! По крайней мере в медицинские дела лезть не собираюсь, так что не волнуйтесь.
События пока словно давали мне время на раскачку, хотя именно этого времени отчаянно не хватало ни у врачей, ни у пожарных, ни у работников станции, но у каждого в этой кутерьме была своя чаша…
У КАЖДОГО В ЭТОЙ КУТЕРЬМЕ был свой крест, своя чаша, которую надо было испить до дна.
Мне пришлось 26 апреля с 5 до 10 утра быть в нашем городском АТП-31015, затем почти двое суток работать с медиками, а 28 и 29-го, уже после эвакуации, работать в самом здании исполкома, и поэтому я не был очевидцем событий, происходивших собственно в исполкоме 26 и 27 апреля: как готовилась и проводилась эвакуация, как размещали эвакуированных по селам, так что писать об этом не буду. Могу сказать лишь одно – забыв о разделении на горкомовских и исполкомовских, эту тяжелую упряжку тянули все одинаково: и горком партии, и исполком, и горком комсомола, а иначе разве сделали бы то, что сделали?
– Ну что, – спросил меня Печерица, – что сказали на совещании об аварии? Гаманюк приехал?
Я тоже обратил внимание, что первого секретаря горкома партии А.С. Гаманюка на совещании не было. Это было странно, так как я знал, что его о случившемся известили, и был уверен, что Александр Сергеевич приедет сразу же.
– Не было его, – ответил я Печерице и подошел к открытому окну, из которого отлично было видно четвертый блок. Блок напоминал большой зуб с выгрызенным кариесом рваным дуплом, над которым вилась слабая струйка сизого дыма. Солнце стояло высоко, и уже крепко, прямо по-летнему, припекало. Было очень душно, и поэтому окна открыли настежь (вот придурки! Это же сколько мы тогда на ровном месте получили?!).