К моменту моего прихода в больнице было госпитализировано более тридцати человек с лучевыми ожогами разных степеней тяжести. В шесть часов утра умер В. Шашенок – обширные тепловые и лучевые ожоги; чуть полегче, но тоже практически безнадежными были еще двое (фамилии их не помню). Они лежали полностью забинтованные. Ближе к обеду из Москвы добрались к нам московские спецы, врачи Селидовкин и Левицкий. Селидовкин, симпатичный рыжий мужик, после осмотра больных пришел хмурый, строгий и попросил меня срочно связаться с Москвой, достав при этом потертую, замусоленную записную книжку. Как я понял из разговора, беседа велась с кем-то из шестой клиники:
– Много крайне тяжелых, – говорил он глуховатым голосом, – ожоги сильные, у некоторых на языках отпечатались зубы (это «на языках отпечатались зубы» до сих пор преследует меня, вызывая легкий мороз по коже), сильная рвота, большое количество ожогов на конечностях. Состояние больных усугубляется ожогами тепловыми. Считаю, что больных надо срочно эвакуировать в Москву.
На другом конце провода что-то спросили, видно, сколько больных он предполагает отправить.
– Человек двадцать, двадцать пять.
Голос в трубке, видимо, начал возражать, потому что Селидовкин из обаятельного вдруг превратился в жесткого.
– Ну так организуйте! – отчеканил он.
В кабинет вошли двое, совсем молодые парень и девушка, года по двадцать два – двадцать три. Парня звали, кажется, Сергей, а ее Оксана. Оба одеты по молодежной моде во что-то спортивное: кроссовки, джинсы, футболки, в общем, нормальная молодая легкомысленная парочка. Владимир Александрович Печерица вопросительно посмотрел на них.
– Мы вот тут приехали на отдых, ну и узнали, что авария. Мы врачи оба, может, нужна наша помощь?
Дальше Печерица быстро выяснил, какие они врачи, что и когда окончили, что Оксана (так звали девушку) молодая мама.
– Я уже неделю, как грудью не кормлю, – быстро, словно боясь, что Печерица откажет им, заверила она.
Владимир Александрович переговорил с кем-то из своих и стал рассказывать молодой паре, к кому и в какое отделение им надо обратиться.
«Вот эти, – думал я, – они не станут зарабатывать на чужом горе, не будут умильно заглядывать в глаза в надежде получить трешку…»
После некоторых дебатов было принято решение провести в городе йодную профилактику, но когда дело дошло до йодистых препаратов, то оказалось, что их крайне мало и препараты надо где-то искать, проще и быстрее всего в соседних Чернобыльском и Полесском районах. Звонить нужно было тому, кто знал о случившемся, чтобы не болтать много по телефону. Я был уверен, что все разговоры уже пишутся либо слушаются и вполне можно вляпаться в какую-нибудь неприятную историю за разглашение или распространение. С полной уверенностью в благоприятном исходе дела можно было звонить председателям исполкомов или первым секретарям. По неписаным законам зампредам вроде и не положено обращаться напрямую к чужим «первым», но, как говорится, крутое время требует крутых решений.