– Это напоминает наши семьи, –
сказала Кэсси.
– А?
– Их разделение. Как у нас с вами.
Толлы и Улли. Тоже не можем ужиться, поделить город, хотя, казалось
бы, мы же не на острове и не в одном теле, вокруг столько
места!
Я не нашёл, что ответить. И правда,
почему семьи враждуют? Мы же, вот, прямо сейчас, нормально
разговариваем? И не испытываем друг к другу неприязни.
– Надеюсь, ваши не отгрызут голову
нашим, – сказала Кэсси. – Или наши вашим.
– Надеюсь, – согласился я, хотя
почему-то именно в этот момент, когда перед глазами был дерущийся
буллог, это казалось маловероятным.
Кэсси пихнула меня в бок:
– Покататься не хочешь?
– Что? Прости, я задумался.
– Покататься не хочешь? Мне кажется,
из тебя получился бы неплохой укротитель буллогов.
Я с сомнением посмотрел на девушку.
Она хитро улыбалась, буллоги за забором вернулись к схватке за
господство над телом. Я невольно перевёл на них взгляд.
– Да не на этих, глупенький!
– Хм...
– На взрослых. На двухголовых только
сумасшедшие ездят. Когда они маленькие, ты их просто раздавишь, а
когда такие… – Кэсси кивнула в сторону загона и рассмеялась.
– Сожрут.
– Сожрут, – согласилась она. –
Идём.
Мы вышли той же дорогой и какое-то
время брели вдоль живой изгороди. Я спросил, что будет, если
буллогу не дать "разделиться". Круто ведь – иметь взрослое
двухголовое существо, послушное и выдрессированное. Кэсси только
пожала плечами. Такие попытки проводились, сказала она. Но все
закончились неудачей. Повзрослевший буллог, миновавший этапа
"разделения", но не отгрызший себе одну из голов, становится вялым,
апатичным, теряет массу, перестаёт интересоваться противоположным
полом и вообще, ведёт себя как сомнамбул. Такой мало на что
годился. Ни верхом ездить, ни поле пахать, ни даже в цирке, как
уродца, демонстрировать. Кто захочет платить за полудохлую
размазню, пусть даже и двухголовую?
Нет, у этих существ один только путь
– победа сильнейшего. Слабая голова утягивает на дно, так любил
повторять Питр Улль.
Вскоре мы оказались у большого
круглого загона. Его тоже обсадили по периметру кустами, но не
чтобы животные не отвлекались, а, похоже, из чисто эстетических
соображений. Никаких двойных изгородей, никаких врытых кольев – всё
выглядело как типичный загон для лошадей. Две перекладины в высоту
человеческого роста и ничего больше.