А теперь надо крепко подумать, на кого из полковников делать
ставку. Иван Скоропадский? Если мне не изменяет память, Пётр
остановил на нём свой выбор как на послушном орудии. Умён, но
характером …не гетман, от слова «совсем». Павло Полуботок? Уже
«теплее». Хотя очень себе на уме этот персонаж. Тоже любил
поинтриговать в свою пользу, и однажды доинтриговался, что
раздраконил Петра и был посажен в крепость, где и умер – от
болезни, отказавшись от услуг лекаря. Данила Апостол? Не смешно.
Сначала он с Кочубеем и Искрой вообще по одному делу проходил, но
Иван Степаныч его «отмазал». Позднее Мазепа посылал Данилу к Петру
с предложением повязать Карла и прислать в подарочной упаковке.
Храбрый вояка, но слишком уж падок на милости вышестоящих, чтобы я
мог ему довериться. Ведь он, посланный Мазепой с важной миссией,
тут же оценил перемену обстоятельств и признал гетманом
Скоропадского… Словом, среди старшины толком опереться не на кого.
Даже те, кто на прямую измену не пошёл или от неё в последний
момент открестился – не вызывают ни капли доверия.
Продадут, потом купят задёшево и продадут ещё раз. Ну и команду
ты себе понабрал, Иван Степаныч. Аж скулы сводит.
Так значит, что же мне остаётся? Только одно: довериться Кочубею
– по принципу «так пошлите лучших из худших», ведь Василь о планах
Мазепы знал давно, однако в Москву с доносом уехал только после
нанесенной гетманом личной обиды. А до того молчал в тряпочку. Либо
его всё устраивало – что вряд ли – либо просто не хотел подставить
кума. Но по крайней мере доказал, что из всей мазепинской
гоп-компании только он имел какие-то принципы. От своих показаний
не отрёкся даже после пыток.
Значит, так тому и быть: риск – благородное дело.
«Правильно делаешь, что не доверяешь …этим», – подал голос
Мазепа.
«А что не так? Ты же им сам карьеру устраивал, – подковырнул его
я, ещё раз перечитывая письмо, прежде чем упрятать бумагу поглубже
в карман. – Подбирал штат по своим критериям, а теперь
недоволен?»
«Подбирал. Но не доверял никому. И тебе не советую. Потому семь
десятков лет прожил, пока иные шеи себе сворачивали».
Тут уже я не нашёлся, что ему сказать. Точнее, нашёлся, но не
хотел такие слова даже мысленно употреблять.
Ладно. Слова словами, а дело делом. Завтра утром ко мне Василя
снова приведут, на приватную беседу. Представляю его лицо, когда он
увидит, что я написал…