«Победителей не судят, – хмуро ответил Мазепа. – Я веровал, что
Каролус победит».
«Веровать надлежит едино лишь в Господа Бога, –
насмешливо-назидательным тоном подумал я, адресовав эти слова
гетману. – Всё остальное нуждается в тщательном анализе… Вот тебя
та вера и сгубила. А подумал бы головой, всё могло обернуться
иначе».
«Так ведь и обернётся, ежели мы с тобою свою выгоду блюсти
станем… Ведь ты не москаль, ты из казацкого рода, сам говорил…»
«Не смей рода моего касаться, старый ублюдок, – рассердился я. –
Ты моего предка на аркане в Крым вёл, и, если бы не Самойлович,
который тебя перехватил… Что ты с Самойловичем сделал – помнишь,
урод? Помнишь. Потому заткнись».
Старик благоразумно затих: он уже знал, что в такие минуты со
мной спорить бесполезно. Копаться м моей памяти он не мог, знал
только то, что я считал нужным ему сообщить. А за окном уже
наливался розовым золотом восход. И вместе с первыми лучами солнца
в хату пожаловал гость.
2
– Доброго утра, пане гетман.
– И тебе доброго утра, Пилип. Привёз?
– Привёз, пане гетман. Оба здесь, твоего решения в страхе Божием
дожидаются.
– Веди сюда, говорить с ними желаю. С глазу на глаз.
– Разумно ли, пане гетман? – я заметил в глазах этого красавца –
Орлика – тревогу. – А если задумали худое?
– Они же в цепях, – хмыкнул я, стараясь как можно точнее
воспроизвести надменное высокомерие, какое часто проявлял Мазепа к
поверженным врагам. – Ведь так, Пилип?
– Именно так, пане гетман, однако же…
– Вот и веди их сюда – в цепях. Поговорим…
Несмотря на разгар лета, Мазепа по утрам мёрз. Оттого и носил
подбитый шёлком и мехом кунтуш, снимая его лишь ближе к полудню и
являя миру роскошный польский кафтан. Запахнув плотнее полы
кунтуша, я с удобством расположился в резном кресле с бархатной
подушкой на сидении. Старик я, или где? А Иван Степаныч был не
прочь обставить свой быт с некоторой роскошью. Что ж, для его
возраста простительно. А вот как поставить себя, когда Орлик
приведёт «подарочек» от Петра Алексеевича? Как поступить? Ведь царь
отправил Мазепе этих двоих с предписанием «казнить смертью» –
настолько велико было доверие.
Кочубея с Искрой доставили довольно скоро. Как я и думал –
именно в цепях, притом оба имели весьма непрезентабельный вид:
церемониться с ними никто не собирался.