Маэда Тосиэ, ближайший друг тайко с юных лет, сват, опора
правления Тоётоми. Но как он вёл себя, во время смуты, охватившей
страну после гибели Нобунаги? Воевал против Хидэёси, и перешёл на
его сторону лишь тогда, когда стало окончательно ясно, за кем
перевес.
Асано Нагамаса, чаще именуемый Дан, шурин тайко, его клятвенный
брат – он-то всегда был с Хидэёси в одном лагере. Но разве он не
давал понять, что предпочёл бы, чтоб наследование осталось за
родней его сестры – следовательно, и его родней? Настолько явно
давал, что его предательские помыслы не вызывали сомнений.
Като Киёмаса, ещё один блестящий полководец, поднявшийся из
низов, и потому пользующийся милостью регента, но способный в
приступах ярости творить такое, что потом сам удивляется.
И это – самые близкие. Чего тогда ждать от других? И что сказать
о побеждённых противниках и о тех, кто вынужден был примкнуть к
Хидэёси перед лицом превосходящих сил? О тех, кто до времени
приглушив амбиции, только ждёт мгновения, когда тайко проявит
слабость. Ведь они сильны, все ещё очень сильны, владыки запада,
Мори и Симадзу. По отдельности никто из них не совладает с великим
господином, но дай им волю, примутся рвать страну на себя, как уже
делали раньше. Они. Или те, у кого никогда не хватит сил на то,
чтоб попытаться поднять своё знамя над столицей, но кто может
попортить кровь просто из природного коварства, чтобы не потерять
сноровки. Такие, как Курода Камбэй. Или старый Санада. Последнему,
впрочем, многое прощается из-за сына. Санада Нобусигэ – один из
немногих людей, которым тайко доверяет если не полностью, то
настолько, чтоб позволить носить свою фамилию. Что не менее важно,
ему доверяет и сам Исида, а это мало о ком можно сказать. Пожалуй,
что о Наоэ. Но ни Наоэ, ни его господина не нужно было принуждать к
присяге, они пришли сами.
Однако тех, кого можно счесть врагами или предателями, гораздо
больше.
Этот клубок северных змей – Могами. Они давно вцепились бы
своими ядовитыми зубами в ту ногу, что их попирает, если б не были
заняты постоянной грызней с родней и соседями.
И уж коли зашла речь об их родне и соседях, здесь были также те,
кого тайко... нет, Исида не употребил бы слова «боится». Трудно
представить, чтоб человек, поднявшийся от слуги и пехотинца до
правителя страны исключительно благодаря своим талантам, чего-либо
боялся. Опасается,– вот верное слово. И даже в частном разговоре
избегает называть по именам. Только прозвищами.