В какой-то момент нервы у японского
командования не выдерживают. Зомби – зомбями, но в любом случае,
это ресурс, причём не бесконечный. Уложив перед нашими окопами пару
батальонов пехоты и не достигнув результата, японцы
спохватывается.
Последняя цепь внезапно разворачивается
и нехотя бредёт назад.
Отдаю приказ не тратить драгоценные
патроны. Наша цель не перебить всё население Японии, а выдержать
натиск и устоять в надежде, что поручик Федотов добрался до
наместника, сообщил, что мы организовали выступ в позициях
противника и, если грамотно подойти к этому вопросу, отсюда можно
организовать контратаку.
Вот только прислушается ли Алексеев к
словам простого драгунского ротмистра или займёт страусиную позицию
Куропаткина?
Вместо ответа неподалёку жахает разрыв
шимозы.
Понятно, после неудавшегося налёта тэнгу
и атаки зомбированной пехоты, пошло в ход проверенное средство –
артиллерия. Не удивлюсь, если по наши души подтащили ещё несколько
батарей. Уж больно опасной занозой стал наш дерзкий рывок для
планов японского штаба.
Неприятельские пушкари стараются,
обрабатывают наши позиции по всем правилам воинской науки, снарядов
не жалеют.
Всё, что мы можем – вжаться к земле в
бессильной злости и, надеяться, что именно сюда не прилетит, а если
и прилетит, то либо не взорвётся, либо не зацепит осколком. Короче,
как в сказке.
А оно как в жизни: прилетает и
взрывается, засыпая нас землёй.
Лежу животом на холодной и сырой земле.
Наполовину оглохший, в рот, нос, уши и все отверстия насыпалась
земля. Страх куда-то ушёл, остались только терпение и надежда.
Опытный солдат всегда знает, откуда к
нему прилетит и всегда отличает звуки «входящих» и «исходящих».
Внезапно для себя начинаю замечать, что японский обстрел как будто
слабеет, становится всё менее уверенным…
Твою ж дивизию! Наши! Это наши начали в
контрабатарейку и, сдаётся мне, весьма удачно.
Подымаю голову, вслушиваюсь.
Так и есть! Слышны взрывы, но уже там, у
японцев.
Как только многочисленные «бахи»
смолкают, наступает тишина. Она звучит для нас сладостной
музыкой.
Бойцы подымаются, стряхивают с себя
землю.
Неподалёку лежит Кошелев, зову его,
трогаю рукой.
Он не встаёт.
- Поручик, что с вами? Вы живы?
Не сразу замечаю, что у него нет руки,
из рваны хлещет кровь, а ещё всё его тело буквально изрешечено
осколками от фугасов с шимозой.