Спрятавшись за спиной Сашки Гайчук, то есть Гаечки, я нарисовал
в учебнике ручкой ядерный взрыв, а ниже написал: «25. 07. 2025. No
future».
Потом была перемена, и дети затроллили Желткову. Она попыталась
сбежать с урока, но Заславский держал дверь, а Кабанов с нашим
извечным хохмачом Дэном Памфиловым за руки тащили ее за парту в
среднем ряду, где Любка всегда сидела одна.
— Здесь мы наблюдаем трагедию маленького серого человека, —
декламировал Петька Райко, покачивая тощей ногой в настоящей
фирменной кроссовке. – После того, как отправила мне письмо с
признанием в любви, надеюсь, наша Желткова с жизнью не
расстанется.
Любка вырывалась, но силы были неравны. Я поглядывал на
учительницу, но она делала вид, что не замечает безобразия –
молодая и пугливая, боялась настроить против себя лидеров класса. В
предыдущей реальности этого эпизода не было. Или я его просто не
помнил, потому что над Желтковой издевались постоянно, и это
казалось мне нормальным.
В этой я ничего терпеть не намерен. В том числе – отвратительные
зрелища, а по отвратительности оно было, как если бы живодеры
издевались над котенком. Потому я поднялся, громко и многоэтажно
выматерился. Это было так неожиданно, что парни отпустили Желткову.
Все, в том числе учительница, посмотрели на меня. Любка, рыдая,
выбежала за дверь.
— Вера Ивановна, а Мартынов матерится! – пожаловалась
Баранова.
Вера Ивановна подвисла, не зная, что делать: вроде как меня надо
наказать, но я пресек травлю Желтковой, и это как бы умножает мою
провинность на ноль. К тому же учительница симпатизировала нам с
Илюхой.
— На фига вы это делаете? – спросил я у одноклассников.
— Точно влюбился, — заключила Семеняк.
— Вам нравится, как она плачет? – обратился я к парням. – Мне –
нет. Не переношу женские слезы. Объясните мне, зачем вы мучаете
человека? Это смешно? Нет. Вы показываете, что сильнее и круче нее?
Так все это и без того знают.
Думал, нападки продолжатся, и придется отбиваться, но нет. То ли
до них и правда что-то дошло, то ли во мне сейчас что-то было
такое, что говорило: не связывайтесь с этим ненормальным. Мой
единственный друг Илья пожал мою руку и шепнул:
— Правильно. А я побоялся, — добавил он с сожалением.
Подумалось, что мне не нужен этот цирк с конями. Не собираюсь с
ними еще три года штаны просиживать. Оставшиеся бы семь дней
дотерпеть.