Одышка появилась, когда я уже добежал до дачного кооператива,
лепившегося к склону холма. Через мост я перешел уже пешком –
потому что тут водились полчища условно бездомных псов, миновал три
кривенькие хижины и поднялся к нашему участку. Он находился на
склоне холма и состоял из трех террас. Соседи посмеивались над
родителями, что почва у нас каменистая, не то что у них в низине –
но ровно до первого сильного ливня, когда внизу все смыло вместе с
хижинами, и дохлых кур собирали по всей деревне.
Калитка не закрывалась на ключ. Все знали, что наш участок
принадлежит менту, потому местная шпана не потрошила сарай и не
обносила сад, в то время как соседи от садовых воров регулярно
претерпевали и летом по очереди жили в хибарах, охраняли свои
участки и соседские.
Прежде чем открыть калитку, я обернулся на дачный поселок. Вон в
тот небольшой каменный домик на лето приезжала бабушка с толстым
внуком, моим ровесником. Он был огромен, неповоротлив и услужлив, а
мы всем семейством выманивали у него жвачки за право с нами дружить
и почему-то называли Бирючим Островом – это Борька придумал, и нам
понравилось. Вообще неблагодарное это дело – дружить с детьми из
одной семьи, они чуть что объединяются против общей угрозы: всегда
будешь в меньшинстве и виноватым, но мальчика это устраивало. Черт,
даже имени его не помню. Ничего, летом восполню пробел.
Ключ от замка, висевшего на сарае, хранился в драных ботинках,
стоявших у забора. Я отпер сарай, отодвинул в сторону сваленную в
кучу пленку, которой накрывали грядки, загрохотал ведрами, добрался
до погрызенных мышами веревок, откопал потрескавшийся кожаный
офицерский ремень с бляхой со звездой. Взвесил ее в руке. Дед был
боевым офицером, до Берлина дошел, получил три ранения. Умер от
рака в восьмидесятом, в пятьдесят семь лет. Мне тогда был год.
Может, и хорошо, что он не видит, в каком аду живет его дочь.
Порылся еще и не нашел карабин нужного размера. Не беда, поеду
на рынок, куплю.
А вот ремень — что надо. Дед бил фашистскую нечисть, а ремень
продолжит его дело, будет бить нечисть местную, но не менее
гнусную.
С бабкой Эльзой дед Иван познакомился на фронте, она на два года
младше него, служила в разведроте. Суровая, в общем, у меня
бабушка. Истинный матриарх. Помнится, я был совсем мелким, когда
она грозилась пристрелить отца. Уверен, у нее хватило бы мужества
выполнить угрозу.