Минут через десять головная боль поутихла, я закрыл глаза,
отворачиваясь к стене. Медсестра сжалилась и погасила свет в
коридоре, но и тот, что освещал сестринский пост, все равно
просачивался сквозь сомкнутые веки. А еще просачивались кровожадные
мысли о Зяме и Русе. Недооценил я отморозков! Очень надеялся, что
их посадят. Если же все ограничится постановкой на учет, я отловлю
их по одному, выбью зубы и мокну мордой в дерьмо. А потом – сломаю
ноги. Когда кости срастутся, снова сломаю. И так, пока при виде
меня они не начнут ссаться. Это ж какими гнидами надо быть, чтобы
вдвоем – на одного мелкого пацана?!
Только начало получаться заснуть, как сквозь сон я услышал стук
в дверь отделения. Нецензурно бранясь, медсестра побежала
разбираться, и из окошка, похожего на раздаточное, донесся голос
моего отца:
— Мартынов Павел здесь?
— Не знаю никакого Павла…— Медсестра и правда не знала моего
имени, потому что я его типа не помнил. – Говорите, пожалуйста,
потише – дети спят.
— Я точно знаю, что он здесь. Что с ним?
— А-а-а, это наглый безымянный мальчик. – Она подошла к
раскладушке, склонилась надо мной, имитирующим сон, потрясла. – Эй,
тебя Павлом зовут?
— Ну, Павлик, — буркнул я, уже понимая, что молчание меня от
отца не спасет, и перевернулся на спину. – Не впускайте его,
пожалуйста.
Лицо женщины сделалось удивленно-скорбным.
— Так это он тебя?.. — Не сдержав сочувствия, она положила
ладонь мне на лоб и заверила: — Костьми лягу, но не впущу.
Разубеждать ее я не стал.
Медсестра ушла к отцу. О чем они говорили, я не слышал, долетали
только ее просьбы не стучать в дверь и слова, что с мальчиком все в
порядке, а часы посещения больных – в обед. На шум из ординаторской
выбежал заспанный дежурный врач, запахнул халат на бегу. Медсестра
точно была на моей стороне, а этот козлобородый впустил отца, дав
ему свой халат.
Закатив глаза, я выругался, с надеждой проводил взглядом
удаляющегося медика. А вот медсестра встала неподалеку —
проконтролировать, чтобы изверг снова меня бить не начал. Хотелось
верить в адекватность родителя, в то, что он не станет прессовать
травмированного ребенка, но я очень в ней сомневался и на всякий
случай приготовился отражать нападки. Отец зыркнул на меня недобро,
прошагал мимо, вернулся со стулом и уселся рядом с
раскладушкой.