- Разбирайся скорее. А не то придется
тебе лобызать носки его ног, - сказал Иоганн.
- Он не старший сын.
- Но ты планируешь сделать его
старшим, не правда ли?
«Чертенок, обо всем догадался», -
пронеслось в голове у Альбрехта.
- С чего ты решил?
- Говорят Фульк безбожник. А с Папой
у него отношения хуже некуда. Разве не Фульк приказал французским
рыцарям покинуть освобожденный Иерусалим? Разве не Фульк называл
Крестовые походы бессмысленной тратой сил и людских жизней? Разве
не молодой принц уличал духовенство в лицемерии, обвинял в тяге к
роскоши и прелюбодеяниям? К тому же, он болеет. Весь желтушный,
худой. Плохо видит, может умереть, так и не оставив наследников.
Иметь такого сеньора – одно удовольствие. Если он надоест своим
вассалам – сбросить его проще простого. Достаточно добиться
отлучения Фулька и развязать войну. Человеку, который сумел
развалить Священную Империю, не составит труда обрушить и
королевство Францию. Не так ли ты рассуждаешь, дядя?
- Положим. Тебя не устраивает
подобный ход событий? – заинтересовавшись, спросил Альбрехт.
- Гордость вскружила тебе голову,
дядя. Ты забываешь, что от гибели наше герцогство спасла дружба
моего отца и Императора. Прикажи Генрих напасть и от Зундгау камня
на камне не осталось бы. Фульк не столь сентиментален. Я думаю,
если ему представится возможность наказать виновников своего
падения, он ею воспользуется.
- Такой возможности у него не будет.
От отлученного короля отмежуются все вассалы. Если бы вынашивал
подобные планы, я бы об этом позаботился. Только ты заблуждаешься,
юный Иоганн, я не собирался плести интриги и причинять зло столь
славному человеку, как принц Фульк.
- Вы само благочестие, дядя. Зачем
же, ты приказал мне спрятаться за гобеленом?
- Я же должен узнать брата человека,
носки ног которого мне придется лобызать. А ты канцлер, тебе
следует поучиться наблюдать за людьми и узнавать проявление
истинных эмоций. Так что же ощущал принц, как менялось выражение
его лица в мое отсутствие?
- Право не знаю дядя. Сложно было
смотреть ему в лицо, когда он повернулся ко мне спиной и принялся
рыться в твоих бумагах. Но что с вами, дядя, почему уголки ваших
губ опустились? Отчего улыбка стерлась с вашего лица?
Альбрехт встал с кресла, подошел к
своему столу, приподнял книги. Бумаги были уложены очень аккуратно.
Если Фульк и рылся в них, то проделал он это ловко.