Ленцбург остановился, оглянулся. На
секунду епископу почудилось, будто кто-то смотрит ему в спину. Но
позади лишь однообразное русло реки, да тени, превращавшие горную
долину в святилище темных сил. Вглядываясь в тьму, что разверзлась
у него перед глазами, Ленцбург задрожал, покрылся мурашками. Лишь
однажды с епископом происходило подобное. Будущему епископу было
девять, и в наказание за непослушание наставник выставил мальчишку
на улицу. На дворе зима, ночь. Мороз больно щипал, холод заставлял
трястись, подобно помешанному. Якобу казалось, что прошла вечность,
прежде чем наставник пустил его назад к теплому очагу. Но тогда сил
ему придавал вой вьюги. Если бы он погиб, хотя бы природа
оплакивала его холодными снежинками, пронзительными стенаниями
ветра, скрипом раненых до глубины души деревьев.
Здесь и сейчас нет природы, лишь
тьма, бесчувственный камень и грозные свинцово-черные тучи,
глядевшие на охваченного ужасом Якоба, как сам он некогда смотрел
на букашек. Ленцбургу пришлось собрать всю волю в кулак. Только так
удалось не поддаваться панике. Тем не менее, шаг епископа
ускорился. Он двигался по руслу быстрее, в надежде, что непрерывная
горная стена, наконец, закончится, выпустит его из объятий
неизбежности. Но чаяния Якоба не сбывались. Наоборот, уверенность в
собственной гибели крепла. Не осталось сил терпеть охвативший его
ужас, так и рвавшийся выплеснуться наружу. Епископ закричал,
побежал вперед, стремясь поскорее достигнуть конца русла этой реки,
выбраться на берег. Но цепь гор все так же плотно смыкалась, не
позволяя пройти ни влево, ни вправо. Бежать обратно, может выход
там? Якоб развернулся, но тьма за его спиной, успевшая подобраться
вплотную внушила такой ужас, что епископ бросился наутек, мигом
отказавшись от своих планов. Почему тьма, настигает епископа,
стремясь поглотить его? Что же это за русло, которое не виляет, что
за подножие гор, везде отвесное и гладкое?
Крик Ленцбурга таял в пустоте, и
скоро епископ не мог издать ни звука. Он понял, что обречен, понял,
что никогда не выберется отсюда, будет принужден бежать вперед, не
смея ступить назад ни на шаг, иначе будет объят тьмой, пропадет,
растворится, забудет обо всем, станет частью ночи. Неужели это и
есть ад?
И тут епископ увидел конец тропы, на
которой очутился. Сам не понимая, что происходит, он заплакал и
засмеялся, и пел, и выкрикивал проклятья, но продолжал бежать
настолько быстро, насколько ему позволяли короткие ноги и
внушительного размера брюхо.