Стройный ряд гор резко оборвался.
Пустырь, казалось, простирался на миллионы километров, охватывая
собой все пространство этого гиблого мира. Зоркие глаза епископа
различили слабые лучики света, разливавшиеся от яркой точки далеко
на горизонте. Якоб пошел туда, переводя дыхание. Он шел очень
долго, целую вечность, выбился из сил, но слепое желание, подобное
тому, которое охватило Икара, пожелавшего добраться до солнца,
заставляло епископа идти вперед, позабыв обо всем на свете. Долгое
время казалось, что искорка на горизонте – всего лишь мираж. Или
сам епископ стоит на месте, не в силах сделать шаг вперед? Ленцбург
обернулся. Ущелье, из которого он выбрался, давным-давно скрылось
за горизонтом.
«Что же это такое! – в который раз
подумал обезумевший от отчаяния епископ. – Силы небесные, что же
делается вокруг?»
Якоб еще долго шел вперед, в надежде,
что доберется до крохотной точки, но пейзаж не менялся, лучики так
и искрились, достигая его взора, дразня его, но не позволяя
подобраться ближе. Ленцбург снова сдался. Он упал на землю, закрыл
глаза и попытался произнести хоть слово. Ничего не получилось. Ни
звука, абсолютная тишина. Якоб перепугался, поднес руку к сердцу. В
груди ни малейшего признака движения.
«Я мертв!» - страшная догадка снова
заставила Якоба биться мелкой дрожью. Так вот он конец жизни,
который ждал епископа! Победить силы, противостоящие ему
невозможно, остается лишь склонить голову и принять рок.
Якоб ощутил присутствие кого-то еще.
Ленцбург вскочил на ноги – он уже возле костра, к которому так
долго стремился, но никак не мог достигнуть. Находясь на границы
тьмы и света, стояло нечто. Епископ различил лишь фигуру
закутанного в длинный балахон существа. Слишком высокая, чтобы
принадлежать человеку. Слишком стройная и аккуратная, чтобы
походить на живое. Нечто не шевелилось, одним своим безмолвием
внушая ужас епископу. Ленцбургу передалась ненависть, которую
испытывало нечто к нему. Сколько же сил затрачивала эта тварь,
чтобы не броситься на Якоба и не растерзать его. Ненависть ко всему
живому - вот единственное чувство, которое было способно испытывать
чудовище. Если и существовала вещь, к творению которой не был
причастен Господь, то она находилась перед епископом.
Епископ бросился обратно в пустыню, в
надежде, что он укроется от фигуры. Вспышка страшной боли окутала
сознание Ленцбурга, он упал, потеряв ориентацию в пространстве, на
мгновение забыв о том, кто такой.