Закончив этой весной школу, особых талантов не обнаружил, как не
без сожаления высказался классный наставник. Никаким ремеслам
прежде обучен не был. Да и невместно это потомственному воину. Вот
и задумаешься, чем на жизнь зарабатывать? Голова пустяками забита,
как много раз говорил его дядька Поликарп.
Зато стрелял из пистолетов и винтовок много быстрее и метче всех
в классе, по крайней мере, раньше было так, когда в школу ходили.
Скоростью, реакцией и твердостью рук опять же Бог Марта не обделил.
Несколько раз он даже выигрывал городские и уездные состязания по
стрельбе. Но и это не столько радовало, сколько заставляло не без
горечи задумываться о будущей судьбе: «Стрелок... Видно, на роду
написано мне в ватажники идти. Колодцы искать или хлопов ловить,
можно еще караваны водить, а жизнь прижмет, и в степные
налетчики-барантачи податься. Но только не по мне это все».
Как сказал бы тот бесстрашный пилот из снов о полетах – мысли
материальны и сила намерения неотвратима. Скучно тебе? Захотелось
приключений? Нате вам, только не обляпайтесь. А началось все
просто.
В коридоре раздались тяжелые торопливые шаги, а вскоре в дверь
жилья Марта громко и настойчиво постучали. Кулаком по дубовому,
набранному из дюймовых досок полотну. Гулкий звук разнесся по
пустым комнатам, отразившись противным эхом. Парень поморщился и
крикнул в ответ:
- Не заперто. Входите.
На пороге горою нарисовался Зотей – двоюродный брат, сын его
дядьки Поликарпа. Он был почти на пять лет старше, ростом повыше да
в обхвате пошире – раздобрел и заматерел, как женился. Готовила его
Марфа отменно. Всякое печеное из теста да с начинками: пироги,
кулебяки, курники, оладья, блины, – в их семье не переводилось.
Несмотря на опалу дедову от общения с Мартом Зотей не отказался. Да
и прежде они всегда хорошо ладили.
- Отец зовет, собирайся, поедете за Грузом.
Март на миг потерял дар речи: это что же выходит, с него,
отщепенца, снят запрет на участие в делах семьи? А то ведь за
последние месяцы ни слова, ни полслова. Выглядело это так, что
скоро пора в изгои уходить. А тут гляди-ка… привлекли. Видать,
припекло, раз и до него очередь дошла.
- А куда? Насколько? И чего вдруг?
Его и прежде, до ссоры с большаком, предпочитали на серьезные
дела не брать. Народу хватало. Опять же школяр, молоко на губах не
обсохло, опыта мало, а ветра в голове много. Воображения всякие…
Знали, что про полеты мечтал, про сны. Он ведь прежде всем
рассказывал, не таясь.