Лиза даже шаль на плечи не набросила. Лишь прикрыла дверь в свою
спальню так, чтобы включённую лампу было не заметить из коридора, а
затем пошла вдоль стены, ступая невесомо и тихо.
Она вслушивалась в каждый шорох. В любой звук за закрытыми
дверьми иных спален, где в эту минуту мог скрываться неизвестный
злоумышленник, посмевший вновь заявиться в её девичью спальню.
Неприемлемое шестое чувство влекло Елизавету дальше.
Кто-то громко храпел раскатистыми, объёмными переливами. Кто-то
надрывно покашлял во сне. Ничего более. Единственными
подозрительными звуками казались редкие поскрипывания половиц под
её собственными ногами.
Наконец, Лиза покинула жилое крыло и очутилась на широкой
лестнице. Ей стоило возвратиться. Она понимала, что может попасться
кому-то из дежурных сторожей. Одноклассницы упоминали, что теперь
институт патрулируют столь тщательно, будто это тюрьма. Бельская бы
и возвратилась, если бы не услышала отдалённые голоса со стороны
учебных классов.
Женщина ругала мужчину. Мужчина ворчал и оправдывался.
Лиза узнала обоих.
Поначалу она испугалась. Так, что по спине пробежали холодные
мурашки, а ноги онемели. Но затем девушка приняла твёрдое решение,
что желает выяснить, о чём именно они спорят. Даже если попадётся
во время обхода, она всегда оправдается тем, что мучилась от
ночного кошмара и направлялась за успокоительными каплями в
лазарет.
Лиза пошла на голоса и ничуть не удивилась, когда вновь
очутилась подле приоткрытой двери кабинета химии, где в столь
поздний час горел свет. Кажется, одна или две лампы были включены в
дальнем его конце на учительском столе.
Девушка встала так, чтобы нельзя было заметить даже её тень, и
прислушалась, затаив дыхание.
— Не знаю. Ровно ничего не знаю, — сердито твердил мужчина. — Он
меня уверял, что лично получил дозволение от Елены Александровны
находиться в стенах института.
— И вы поверили? — женщина фыркнула. — Удивительная наивность с
вашей стороны, Пётр Семёнович. Легкомыслие, которого я за вами не
припоминаю вовсе.
— Ничего возмутительного или же излишне подробного я всё равно
ему не сказал. То же, что и всем прочим. Будьте спокойны.
— Как я могу быть спокойна, если вы из-за собственных
расстроенных чувств готовы доказывать свою невиновность каждому
встречному. Мы-то знаем, что вы непричастны к случившемуся ни
случайно, ни, Господи спаси, умышленно на подобное зверство
неспособны. Однако же вас ведь могли обмануть, Пётр Стемёнович.