Я и правда мало понимал, особенно почему бедные мы -- очевидно
же, Бромма такое болото, такая топь и никому не нужная спокойная
глушь, что здесь даже конца света не будет. В день, когда мир
погибнет, здесь засорится городской фонтан, а булочник выпечет
вместо двухсот булочек сто девяносто. Но спорить я не стал,
заплатил за пластырь и поспешил убраться, тем более, что Тоби,
взятый на время визита под мышку, начал вырываться и требовать,
чтобы я его пустил. Но первого человека, читающего беррийские
газеты и бурно переживающего происходящее за лиловыми горами, я в
Бромме обнаружил. Не я один тянулся к новостям из внешнего мира и
был зависим от них. Не так, чтобы совсем никто эту муть тут не
читает, есть грамотные и есть заинтересованные.
Теперь мой сон. Мне снился призрачный профессор. Это не было
вещим явлением призрака, потому что во сне профессор знал обо мне и
моих заботах больше, чем я сам. А призраки того, что случилось в
чужих делах после их смерти, не знают, если им не рассказывает
такой, как я, да и то может быть бестолку. В своих они еще могут
разбираться, как, например, обещал мне профессор горшок с деньгами
за его долги. Но дела живых ему невидимы, как живым без дара
невидимы дела мертвых.
Профессор опять явился с предложением горшка с деньгами.
-- Возьми, сынок, -- говорил он мне голосом и интонациями
Фалька. -- Деньги тебе пригодятся. Очень скоро пригодятся.
-- Вы зря меня не боитесь, -- отвечал ему я. -- И зря пытаетесь
купить.
Были мы все там же возле ворот, но на этот раз по ту сторону, в
замковом парке.
-- А зачем мне тебя бояться? Ты некромант, который сам боится
смерти, ты смешон. И только.
-- Я не боюсь, -- возразил я. -- Сторонюсь, пока что мало о ней
знаю. Я осторожен. И только.
-- Это и смешно. Спектакль!
-- Весь город видел, на что я способен и как силен, -- это сон,
в нем можно было хвастаться.
Старик открыто засмеялся.
-- За те деньги, что нанимает колдунов Аннидорское братство,
вряд ли можно завербовать в ряды людей выдающихся. Поэтому в
серьезном деле толку от тебя будет немного. Растеряешься, скажешь
не то, сделаешь не так. Какой из тебя колдун? Ты и музыкант-то
средненький, звезд с неба не хватал никогда, твоя судьба оркестр.
Отец твой убежден был, что ты сопьешься и кончишь жизнь в канаве,
потому что бесталанен. Он был музыкант от бога, жил музыкой,
понимал музыку лучше тебя. А я лучше тебя понимаю колдовство. Так
что не маши на меня ни руками, ни посохом. Ты мне не повредишь.