Я подхватил рыскнувшую в сторону кладбища собаку и отправился к
полицейской башне. Но ошибся. Священник из башни по-прежнему
молится и пачкается плесенью с пола, лицо грязное, вид у него
больной и одичалый, а я ему не нянька каждый раз умывать. И утешить
мне его нечем. И я ничего не добился, кроме путаницы в загадках, и
он по-прежнему не хочет сказать мне ни слова о погибшей девушке.
Когда я показал ему письмо, он сильно удивился. Еще бы. Я и сам
удивился. Никогда мне подобных глупых писем не писали. Поняв, что
толку от встречи не будет, записку прислал не он, я быстро ушел.
Все бегом, все раздражает. И спешка раздражает в первую очередь.
Такая маленькая Бромма, но из конца в конец ее несколько раз
перебежать -- и день неожиданно кончился.
Я пошел в ратушу, застал бургомистра в большой парадной
приемной. Он контролировал, как натирают там паркет. Больше в этом
городке заняться нечем. Я попробовал заикнуться о своих колдовских
нуждах, но и здесь не был понят. Я даже наполовину сознался --
дескать, не уверен, что упокоил нужный призрак. Бромма место,
богатое ведьмами и привидениями, легко обознаться, и нельзя ли мне
пошарить по замковой библиотеке для надежности? Мне пояснили, что
местные ведьмы воду не мутили никогда, а вот пришлые (выразительный
взгляд на меня) часто колобродят не там, где положено. Призрак
упокоен? Упокоен. Ну, так и упокоителю нужно вести себя спокойно. А
то взяли моду... Я намек понял. Рескрипт на посещение запертых
княжеских владений мне не выдадут. Власти с майором единодушны,
колдун сделал дело, колдуну пора уезжать.
А мне мешает мой обман. До физического ощущения, до
болезненности. Дара предвидения некромантия не предполагает. Но
откуда-то настырно лезет ощущение, что я поступаю
неправильно, не так, иду не в нужном направлении и должен
предпринять какой-то другой шаг.
В конце концов я в раздражении так неловко ухватил Тобби, что
тот вывернулся и пробороздил зубами мне по левой руке. Потом
подпрыгивал, тявкал, махал хвостом, я извинялся перед ним, он
передо мной, но нам пришлось остановиться у фонтана, чтобы я смыл
кровь с тыльной стороны ладони. У каменной чаши в ногах у меня
внезапно запуталась не одна собачка, а пять или шесть. Матросские
швабры. Я поклонился матроне и ее девицам, вышедшим на площадь из
аптекарского переулка, но, боюсь, сделал это несколько раздраженно
и нервно. Девицы в испуге остановились, и, по обычаю своему, две из
них раскрыли и закрыли зонты, а остальные попытались спрятаться
друг за друга. Пришлось усилием воли успокаивать себя, свою спешку
и порыв срочно бежать прочь, не зная, куда. Когда в городе
нервничает аптекарь, дело одно. Когда о чем-то до видимой дрожи в
руках беспокоится колдун -- совсем другое. Дело не в вежливости.
Мне нужно привыкать, что на меня иначе смотрят люди. Нужно учиться
их обманывать. Потому что мой вид их пугает.