Они вышли в дверь, а Батильда сказала
охране у двери.
- Пока что кроме боярина Горана не
пускать никого! – и она заперла дверь на засов. – Я скажу, когда
можно будет.
- Батильда! – прохрипел Самослав.
Пересохший язык едва ворочался во рту. – Я жрать хочу! Мяса мне
принеси! И побольше!
- Нельзя, ваша светлость, - поджала
губы служанка. – Еще рано! Только вода и то по ложечке. У меня
приказ!
- Да кто же тебе такой приказ дал? –
задушено промычал князь. – Убил бы гада!
- Так вы сами и дали, ваша светлость,
- Батильда села рядом. – Сказали, что иначе неубедительно выйдет.
Дайте-ка я еще синеву под глазами наложу, а то она от пота уже
совсем расплылась.
Конец декабря 630 года. Тергестум (совр.
Триест).
Стричь лысую овцу не получалось никак. Истрия была разорена, и
если бы не помощь из-за Дуная, которую привезли санные поезда,
дружина Виттериха жрала бы зимой собственные ремни. А ведь зимы в
этих благословенных местах были куда мягче, чем даже в Галлии.
Сказывалось наличие гор, что полукругом укрывали здешнюю бухту. Но
все равно от холода не скрыться было никак, он проникал в каждую
щель. Жизнь замерла, и только дымки очагов говорили о том, что на
этой земле все еще живут люди. Окрестности на полдня пути очистили
от захватчиков-хорватов, и новые подданные Виттериха начали
смотреть на жизнь с осторожным оптимизмом. Бывшие римские куриалы,
члены городского совета, лишенные земель в окрестностях города,
готовы были сами взяться за рукояти плуга. О колонах и арендаторах,
как в стародавние времена, и речи быть не могло. Колонов уже и в
самой Империи не осталось, слишком уж ценен стал человеческий труд
после непрерывных эпидемий и войн, что сменяли друг друга с
частотой калейдоскопа. Свободной земли после нашествий варваров
здесь было полно, и уцелевшие римские землепашцы идти в кабалу
больше не хотели. Потому-то горожане теперь будут работать сами,
ведь голод не тетка. Впрочем, они и этому были рады. Многие из них
подняли старые грамоты, подтверждающие их права на землю, и даже
малейшее подобие порядка в ближайшие годы дарило людям ощутимую
надежду на сытую жизнь.
Виттерих крутился, как белка в колесе. Захват Полы(1), что
расположилась на самом юге полуострова, прошел довольно быстро.
Город просто сдался, поверив обещаниям нового герцога и
парламентеров из Тергестума, которые поклялись горожанам, что этим
звероподобным парням на решения Второго Константинопольского собора
плевать с высоты местной базилики, а налоги теперь будут пополам от
того, что требовали мытари экзарха Равенны. А еще будет соль по
сходной цене… А еще зерно на семена… А еще ненавистных хорватов
угомонят, наконец, жуткие всадники с изуродованными головами. А еще
новый герцог поклялся, что если они добром не сдадутся, то он город
возьмет приступом и продаст их всех на рудники. И это окончательно
утвердило местных жителей в их выборе. Почесали затылки граждане
древнего города, перекрестились, и открыли ворота. Так беглый
имперский клибанарий(2) Виттерих, еще не так давно нищий бастард
короля готов, стал владельцем двух лучших гаваней на востоке
Адриатики.