В Албании меня встретил бородатый боливар в темных очках. Он
привез меня на военный аэродром, который находился вдали от
населенных пунктов, был огорожен забором с вышками и колючкой.
Разместили в сборном домике. Вполне в сносном, тебе скажу. В каждом
кондей, клозет, душевая. Нас хорошо кормили, была своя прачечная,
бар с бильярдом. Только со связью и инетом швах, и еще за периметр
не разрешалось выходить. Отряд - сборная солянка. И хохлы, и
белорусы, и венгры, и албанский поляк Гжегош, и армянинГагик, и
Айдос из Казахстана, кого только не было. Со мной вторым пилотом
летал Вовка Довгер из Барановичей. Хороший парень, раньше служил в
гражданской авиации на Ямале. Меня все устраивало, особенно оплата.
Раз в полгода летал к своим. Снял хорошую двушку в Саратове,
перевез их туда. Шурка в нормальную школу пошел, Светик в пекарню
бухгалтером устроилась.
- Курить можно? - спросил я.
- Кури, - он взял зубочистку, сунул в зубы. С минуту сидел
молча, все глядел в окно. Затем продолжил: - Все было хорошо, пока
не началась война в Африке. Меня с Вовдосом и еще один экипаж
пересадили на «аннушек», стали гонять в Ливию. Справлялись без
бортинженера и бортэлектрика. На взлетке к транспортнику подгоняли
фуру, два погрузчика за полчаса ее расчекрыживали. Я не задавался
вопросом, что там, для чего, зачем? Главное условие работодателя
было предельно простым - делать свою работу и не совать нос не в
свои дела. Говорили, мол, гуманитарная помощь, медикаменты, Красный
Крест и все такое. А мне плевать, платили и ладно. Но любопытство
все же взяло верх. В один из рейсов, словно черт в ухо шепнул, я
оставил Вовчика за штурвалом, сам пошел в грузовой отсек и
аккуратно вскрыл несколько ящиков. В четырех и правда был
гуманитарный груз: одеяла, пакеты первой помощи, всякая дребедень.
Но в одном обнаружил оружие. Целый ящик новеньких калашей. Летать,
понятное дело, я не перестал. И без того догадывался, что таскаем
под крыльями контрабанду, остальные тоже не тешились иллюзиями. Все
исправно получали деньги и держали рот на замке.
В тот злосчастный рейс стояло жуткое пекло. Да и лето выдалось
на редкость жарким. Вся трава вокруг аэродрома засохла,
превратилась в желто-рыжую проволоку. Мы не вылезали из домиков,
кондиционеры с холодильниками не справлялись. Володька отравился
испортившимся йогуртом и не мог лететь. Я глядел на его зеленую
изможденную физиономию - блевал полночи, и не мог поверить, что
какой-то oikos таит в себе такую опасность. В общем, вторым пилотом
дали мне Гжегоша. Везли очередную партию, так сказать, гуманитарной
помощи, среди прочих ящиков загрузили четыре с оружием. Они
отличались от остальных тем, что были последними, привезли на
отдельном грузовике и уж совсем откровенно в армейской таре.