Под видом обычных граждан в поселения проникали воры, убийцы,
мошенники. Полицейские пенсионеры оказались не такими прыткими, как
засидевшиеся на казенных харчах уголовники. Все чаще гремели в ночи
выстрелы, все раньше жители гасили в квартирах свет, все больше
охранников правопорядка появлялось на улицах и все чаще похоронные
процессии отправлялись на кладбище.
Вчерашний разговор с Андреем казался мне частью кошмарного сна.
Стоило вспомнить, что надо идти к авиаторам, как внутри начинало
жечь, словно в желудке лопалась склянка с кислотой. Я проглотил еще
одну таблетку. Скрючившись, обняв себя за бока, стал ждать
рассвета.
К одиннадцати часам я стоял у Христианского молодежного центра,
возле высокого забора из металлической сетки. На противоположной
стороне «аэродрома» виднелся легкий одномоторный самолет. ЛАшку не
обнаружил, поэтому предположил, что она в ангаре. Я прошел вдоль
рабицы к калитке. Сверху на меня глянул блестящий глаз камеры.
Подрагивающим пальцем нажал на кнопку звонка и с выпрыгивающим из
груди сердцем стал ждать неприятностей. Прошла минута, дверь
оставалась запертой. Хотел позвонить снова, но передумал. Не
хватило духа. Развернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал щелчок
электромагнитного замка. Я нерешительно приблизился к калитке,
надавил на рукоятку.
Вытоптанная в травы тропа вела к ангару. Едва я приблизился к
двери, как щелкнул замок. Сердце забухало молотом и гулкими ударами
отдавало в уши. Я переступил порог. Просторный ангар освещался
разной степени издыхания люминесцентными лампами. Окруженный
полумраком, я остановился в длинном коридоре. Слева, справа за
железными перегородками, как я мог догадаться по закрытым дверям,
находились помещения. В темном брюхе железной конструкции
угадывался силуэт самолета. Линия крыльев перечеркнула по
горизонтали коридор, кабина между винтами казалась головой
гигантской птицы, а фюзеляж -торчащий из нее шип.
Было тихо, лишь с улицы доносился приглушенный стенами стрекот
цикад. Я стоял в темном коридоре и в нерешительности вертел
головой. Вдруг сверху вспыхнули прожектора.
- Милости просим! - раскатисто и громко продребезжали колонки,
спрятанные где-то в верхотуре. Я не успел вздрогнуть, как на плечо
легла тяжелая лапища. Пальцы клещами сдавили плоть. Изнемогая от
страха, прогибаясь под чьей-то рукой, я медленно повернул голову.
Из полумрака выступало лицо, оно было отекшим и бледным, словно
принадлежало утопленнику. Когда волна ужаса схлынула, я понял, что
смотрю на Яхо. Его физиономия ничего не выражала и казалась маской.
Я подумал: «Если они хотели нагнать на меня жути, то это им
удалось». От страха у меня подгибались колени и давило в мочевом
пузыре.