Замусоренный бетонный пол скрипел под ногами песком. Стол,
приставленный к перегородке с панорамным окном, захламляли
разорванные упаковки, объедки, вскрытые и целые консервы, бутылки с
водой, банки с пивом, инструмент, болты, очистки, друг на друге
громоздились три системных блока, монитор занимал центр стола. Из
всего увиденного я сделал вывод - авиаторы неплохо питаются. Чего
только стоила недоеденная банка с заветревшейся красной икрой.
На тумбе, примостившейся слева к столу, стоял красный
пошарканный клавишный телефонный аппарат. Представить не мог с кем
эти парни по нему переговариваются - подстанцию давно растащили и
нагадили в углах.
Здоровяк сунул мне в руки синий комбинезон, такой же что был и
на нем. Все время, пока я переодевался Шурум смотрел на меня
масляным взглядом и по идиотски лыбился. Его лицо выглядело
настолько глупым и мерзким, что я никак не мог заподозрить в нем
гомосексуалиста, хотя он именно так и подавал.
- А ты, дедуся, это, еще ничо, - глумился Шурум, проводя языком
по внутренней стороне щеки, - только, это…, корма малость провисла.
Ягодички подкачать надо бы. Да-а-а подкачать. Усек, старичье?
Я не отвечал.
- Я не понял, - Шурум вскочил с места и вмиг оказался возле
меня, - это…, усек?
- Усек, - пробубнил я, не глядя на него, и продолжил
переодеваться. Мне не хотелось связываться с психом и тем более,
снова получить по зубам. В углу диспетчерской, вбив себя в узкое
кожаное кресло, сидел Яхо и вроде бы смотрел журнал.
- То-то же, - Шурум выдвинул челюсть. - Ты мне вот еще, что
скажи, - он сделал полшага вперед и оказался совсем вплотную ко
мне. Тяжелым грязным ботинком наступил на брючину комбинезона,
которую я еще не успел натянуть на, и прошипел прямо в ухо:
- Где твой Рэмбо?
- Он сказал, что идет в Москву, мы с ним разошлись, - я потянул
штанину.
- Смотри, это…, если брешешь. А валыну где он взял? - Шурум
сошел с комбинезона.
- Что? - переспросил я.
- Пекаль, говорю, откуда у него?
- Не знаю, - пробурчал я, натягивая лямку на плечо.
Через пять минут после допроса с пристрастием я сидел в кабине
самолета и разбирался с приборной панелью. Шурум стоял рядом на
стремянке, и заглядывал через мое плечо. Язвительно комментировал
мои «бездарные» действия, за которые мне следовало бы переломать
пальцы. Из чего стало понятно - в технике он дуб дубом. В свою
очередь я поинтересовался, не пытались ли они чинить самолет. С его
словвыяснил - сломать ЛАшку еще не успели. Все то время, пока Шурум
оскорблял и унижал меня Яхо немым стражем стоял внизу у стремянки и
продолжал рассматривать журнал.