– Ну да, у него же был
феникс.
…маги тоже взглянули, тоже видели
это. Высокий силуэт человека в капюшоне на фоне побледневшего от
испуга неба.
И над его головой – огненный
знак, распластавший крылья феникс.
– Вроде как, он только руку
протянул, а звери разбежались. Рванули – кто куда, со всех ног.
Кто-то даже и в его сторону. А он просто развернулся и с холма
начал спускаться, потом полыхнуло там, за холмом… ну, и всё.
Следы человека в плаще точно,
спускаются с холма. Потом идут – неторопливые и ровные. Потом –
чёрная проплешина. Магическое, быстро прогорающее пламя.
Растопленный снег.
Больше нет следов.
«Чистые ходят в пламени», –
шепчет Янист Олкест. Гриз впервые готова поспорить с ним о
правильности цитат. Она помнит из дневников варга другое.
«Пламя – путь безумцев и
чистых».
– Если это не Дитя Энкера,
то я уж не знаю, кто. Вот я тебя и вызвал. До кучи ещё думал –
может, просветишь, кто это сотворил? Отовсюду слышно, что будто бы
варги…
Тихо охает Янист позади. Взглянул на
Охотничью Плешь, представил, что последует: цвет аристократии
Даматы… сейчас ещё журналисты подтянутся.
– Много жертв? – спрашивает
Гриз, продолжая его мысль.
Охотник машет рукой на лагерь.
– Человек двадцать тут –
мелкая знать и слуги в основном. Местные славу Дикту возносят –
отвёл, мол, Всеотец. Раненых много. Худо другое – от егерей ничего
не слышно. По-моему, о них и не вспомнил никто. Я думаю пойти
посмотреть, ты со мной?
Вместе они оставляют холм и
углубляются в лес – тихий и утративший нежно-розоватую рассветную
гладкость. Тонкий снежный покров взорван, изрыт копытами, лежат
посреди лесных дорог и троп поваленные стволы. Олкест шумно
выдыхает – ещё не видел, как выглядит «тропа ярости» яприля.
Насмешники-скрогги примолкли
ошеломлённо, что видели? Вот сожжены кусты – тут шёл виверний. А
вот стремительный мах алапарда. Здесь неслась, хохоча и предвкушая
кровь, гарпия.
Обратные следы тоже есть – совсем не
такие страшные. Звери улепётывали стремительно. Будто кто-то
шепнул: «Послушайте, это же не вы. Бегите от этих, чуждых…»
Говорю я, настоящий
пастырь.
Изуродованный лес безмолвен и строг.
Тяжко вздыхает ветер в кронах: зачем пришли? Поздно уже, тут всё
без вас…
Гнедая загнанная лошадь –
вздрагивает, с храпом пятится в кусты.
– Кого-то из загонщиков,
– говорит Норн, когда Гриз оглаживает и успокаивает
лошадку. – Привяжи покрепче, потом заберём. Мы уже близко – они
где-то мили за две и должны были работать.