Мама проводила его до спальни и остановилась на пороге.
— У меня есть для тебя подарок, — сказала она.
Арон так и подскочил! Мама редко дарила ему что-то.
На кровати лежит большой сверток, и Арон несется к нему,
разворачивает – и мороз по коже, и мурашки, и пальцы трясутся и
холодеют. Его герой, великий генерал Тоймар, победивший Последнего
императора, сделанный из дерева, отполированный и раскрашенный –
как настоящий! И кольчуга, и доспехи, и даже морщины на лице! А
руки и ноги двигаются, и в одной руке меч. Арон стоит, раскрыв рот.
Потом все же вспоминает, что нужно быть вежливым:
— Спасибо.
Мама улыбнулась — уже по-настоящему, широко. Ведь это она сама
сделала – вырезала из дерева и раскрасила.
И вдруг Арон будто что-то подтолкнуло, прямо в грудь пихнуло:
скажи!
— Мама, я… я волшебник, кажется, — и тут же Арон зажал ладонью
рот.
Что-то росло-росло внутри, увеличилось до размеров комнаты,
целого города и огромного дождливого мира. А мама внимательно
смотрела ему в лицо и молчала. И от этого молчания острая обида
уколола больно и резко. Арон тоже молча поднял руку — и крохотный
огонек вспыхивает на ладони, горит, трепеща, несколько мгновений и
гаснет.
Мама глубоко вздохнула, и глаза у нее стали огромные и черные.
Не удивленные и не злые, но очень грустные. И Арон вдруг горько
пожалел о том, что сказал: она же совсем не понимает! И не
поймет.
— Я бы не возлагала на это надежды, — сказала она. — В твоем
возрасте магия может появиться и пропасть.
Арон заморгал. Его как за шкирку схватили и ткнул лицом в
навозную кучу. С силой, от души ткнули. Он сглотнул, чувствуя, как
щиплют глаза слезы.
— А если это по-настоящему?..
Мамин голос был спокойным, как и всегда.
— Если это по-настоящему, то Маллар благоволит тебе. И хочет,
чтобы ты служил ему.
Она сделала какое-то странное, резкое движение, будто хотела
обнять. Но не обняла. Только пожелала спокойной ночи, пообещав, что
поговорит утром с татором, и ушла, унося с собой свои сложные
взрослые заботы. С досады Арон пнул ножку кровати, но только
больно, до слез, ушиб палец.
Смысл сказанных мамой слов медленно доходил до него: его
отправят учиться в орден Служения или Исцеления, обязательно
отправят, если таторы посчитают, что силы у него достаточно для
служения Многоликому.
И от этого Арон пнул ножку кровати еще раз, посильнее,
так, что от боли зарычал на себя и собственную глупость.