— Это еще че, — похлопал его кто-то по плечу. — И не такое тут
увидишь. Будем знакомы — Барт!
Саадар улыбнулся подошедшему парню.
— Саадар.
Обстоятельства складывались весьма удачно.
Даррея приняла его.
В тот день Тильда возвращалась домой позже
обыкновенного.
Она по привычке обернулась на внушительные стены храма, серые в
сумерках, на его мощный гранитный хребет с выступающими ребрами
колонн. Храм Маллара Многоликого дремал под моросящим дождем, и
суетная рабочая жизнь медленно затихала в нем до следующего
утра.
Тильда поджала губы. Строгие сдержанные линии ее рисунков стали
зданием громоздким, неуклюжим и больше походящим на Канцелярию, чем
на место, где каждый человек сможет почувствовать себя ближе к
богу. Несомненно, храм будет красив, ведь она и другие мастера так
стараются ради этого!.. Он будет белым цветком – среди шума и грязи
столицы.
Но это – потом. Через десять, двадцать лет. Сейчас же заботиться
стоит о том, чтобы вовремя поставляли камень для строительства, а
каменщики и резчики правильно его обрабатывали, чтобы соблюдалась
нужная толщина стен, не было никаких расхождений с расчетами –
иначе арки просто рухнут, стены не выдержат нагрузки.
Эти заботы поглощали Тильду уже семь лет. И даже сейчас, когда
кипучая суетная жизнь Дарреи подхватила ее и понесла вперед, она
мыслями возвращалась к храму Многоликого. И если бы Тильда не знала
город так хорошо, то непременно бы заблудилась в узких и широких
улицах Жемчужного и Бронзового колец, и оказалась бы путаных,
кривых переулках Застенья.
Но это был ее город.
Он скромно прятался в планах и чертежах на ее столе, но обретал
плоть, стоило лишь выйти за дверь кабинета. Линии, нарисованные
тушью, становились изломами крыш, карандашные штрихи превращались в
камень и штукатурку.
Любила ли она этот город?..
На перекрестке Шпалерной и Ткацкой улиц, у самого моста через
канал Ткачей, опрокинулась телега, и народ бестолково толпился
вокруг, сминая раскатившиеся желтые яблоки. Босоногие ребятишки уже
полезли под колеса и копыта, рискуя головами, хохотали и дрались в
грязи за добычу, устроив шумную веселую возню. Повозку обходили
стороной, хозяин кричал на все лады, откуда-то из переулка уже
спешили солдаты городского охранения — их зычные голоса раздавались
в соседнем переулке.