По улыбчивому, в морщинах, лицу мужчины пробежала тень, серые
глаза потемнели, словно их накрыли грозовые тучи. Но он лишь поднял
фонарь повыше, чтобы осветить Тильде дорожку через сад.
— Все-то вы в заботах, госпожа! Сердце кровью обливается, глядя…
Вы бы нашли толкового парня, вот хотя бы… как его зовут? Кажется,
Матиас… Или Морис?.. Такой высоченный - вот его бы да пристроить в
охрану...
— Эрин, — Тильда прервала его причитания, — с Ароном все
хорошо?
Получив утвердительный ответ, Тильда снова улыбнулась:
— Хорошо! Распорядись подать ужин в столовую. Я скоро
буду.
Дом встретил ее темнотой и тишиной – давящей и вязкой, как
смола.
Фамильный особняк Элбертов был стар, его кости из крепкого дуба
скрипели по ночам, его каменные зубы крошились, он лысел, теряя то
одну, то две черепицы. Но он все еще поражал размерами и старинной
строгостью. Угрюмый и тихий, он дряхлел медленно, с достоинством.
Тильда же, несмотря на все выгоды своего положения
мастера-архитектора, могла лишь содержать в относительном порядке
одно, жилое, крыло. Слишком много места в ее жизни занимал долг
Родерику Коро.
Она привыкла так жить, и многое – за давностью впитавшейся в
кожу привычки – уже не замечала. Не замечала, как смотрят со стен
многочисленные молчаливые предки Элбертов, провожая странными,
потусторонними взглядами всех, кто жил в доме, словно взвешивают,
оценивают и ставят пробу. Не замечала многолетней слежавшейся
серости. Или не хотела замечать.
Тильда поднялась на второй этаж. Прошла длинным коридором, и
вытертый ковер приглушил ее шаги. У двери в самом конце
остановилась, глубоко вздохнула и, беззвучно распахнув ее,
заглянула в неосвещенную спальню.
Темнота внутри пахла дождем и мокрым деревом.
Огонек свечи сразу же заколебался, готовый погаснуть – Арон
оставил открытым окно.
На подоконник натекла целая лужа.
Свечу Тильда оставила у входа на сундуке. Закрыла окно, вытерла
воду, задернула тяжелые шторы, чтобы меньше был слышен шум дождя,
мимоходом подобрала и поставила на полку двух деревянных рыцарей,
валяющихся на полу – ее подарок сыну. Она работала над ними
несколько месяцев – вырезала, раскрашивала так, что рыцари в локоть
высотой казались живыми.
Арон спал, раскинув руки, скомкав во сне одеяло. Тильда почти не
видела его лица, но достаточно было того, что сын здесь, мирно
спит. Ей хотелось пригладить торчащие волосы Арона – рыжие, такие
же, как и у отца. Но она лишь постояла несколько мгновений над
кроватью, потом поправила одеяло.