— Если ты сын госпожи Элберт, то я как раз тут твою матушку жду.
Подождем вместе?
Мальчишка снова дернулся, лицо скривилось от боли пополам с
яростью. Он крикнул что-то: резкое и грубое слово на чужом языке.
Тень тотчас поднялась с пола и метнулась к Саадару, и вдруг что-то
ударило его прямо по темечку — как будто яйцо на голове кокнули.
Что-то холодное и склизкое потекло за шиворот, засочилось по спине.
Мигом онемели руки и ноги, тяжелое оцепенение не давало даже
пальцем пошевелить. Как будто вогнали по самую шею в сырую холодную
землю, закопали, да так и оставили там. Как в шахтах Домара – когда
Саадар вгрызался киркой в твердую породу, вырубал железную руду в
узкой штольне, где лишнее движение — и ляжет на тебя огромная толща
земли, камня, глины...
Мысли стали неповоротливыми, тяжелыми.
Мальчишка вырвался и дернул куда-то в сторону, но гневный окрик
остановил его:
— Арон!
Краем глаза он ухватил движение рядом, и смог узнать в смутных
очертаниях госпожу Элберт.
– Что… ты натворил?! – в ее голосе, жестком до отчаяния, звенел
металл.
— Этот… он… — мальчишка мямлил в ответ, как-то сразу растеряв
весь свой боевой пыл. – Он меня схватил!
Лицо Тильды Элберт вдруг стало страшным. Она то ли не верила, то
ли просто не понимала, что случилось. Саадар попытался объяснить,
но язык ворочался с трудом.
— Маллар всемилостивый, — пробормотала госпожа Элберт, подходя к
нему. Теплый запах духов стал сильнее. – Что… что он сделал?
Заклинание стало понемногу отпускать– не такой уж и сильный,
значит, мальчишка, чтобы надолго обездвижить взрослого
мужчину.
— Ерунда, — Саадар попытался улыбнуться, но получилось пока
криво.
— Я так не думаю. Что сделал мой сын?
Женщина смотрела на него грозно, но очертания лица почему-то
плыли, как в волнах раскаленного воздуха.
— А я не понял, госпожа Элберт. Заклинанием каким-то хватил, что
ли…
Тильда Элберт побледнела. И Саадар вдруг понял, что сболтнул
лишнее. Он поторопился уверить ее:
— Да не боись, я привычный. А мальчонке рож… лицо кто-то
расквасил хорошо. Вот он и испугался.
Рассказывать о том, как мальчишка бранился, Саадар не хотел. Он
продолжал улыбаться – неловко, хотя внутри все переворачивалось при
взгляде в потемневшие до черноты глаза Тильды Элберт. Глаза матери,
которой невыносимо стыдно за сына.