Тильда с досадой подумала о том, что так и не выяснила у Арона
обстоятельств драки.
— Мне хотелось бы думать, что вы понимаете вину вашего сына в
произошедшем, — продолжила Корнелия Райнер. На ее холодно-надменное
лицо смотреть было невозможно: такое превосходство читалось в
нем!
— Я не могу судить о том, чего не видела своими глазами. А вы
видели драку? Или знаете обо всем лишь со слов вашего
сына?
Корнелия Райнер не изменилась в лице, но от неосторожно-резкого
движения качнулись тяжелые золотые серьги.
— Я надеялась на ваше здравомыслие и понятия чести… Что ж.
Видимо, таковых понятий для вас не существует. Тогда мне придется
принять иные меры, — отбросив привычную ей дипломатию, заявила
госпожа сенатор. — Вы понимаете, чем это грозит вашей
семье?
Тильда устало вздохнула.
— Я не потерплю угроз в мой адрес или в адрес моего сына, тем
более – необоснованных. Или вы называете здравомыслием подчинение
лишь по тому только праву, что вы ниарх? Позвольте напомнить в
таком случае, что перед законом Республики мы равны.
— Ваш сын использовал магию. Вы полагаете, это необоснованные
угрозы? Он не контролирует себя. Он опасен.
И Тильда с ужасом поняла, что Корнелия Райнер права. Из-за чего
бы не возникла драка, Арон не может себя сдерживать.
— Я знаю лишь одно: вы пришли в мой дом и угрожаете мне
бездоказательно! Те же самые обвинения могу выдвинуть и я,
учитывая, в каком состоянии вернулся мой сын, – резко ответила
Тильда. И снова горячее и злое чувство поднималось внутри, билось в
такт сердцу, и еще быстрее, быстрее… Захлестывало ее.
— Я жду извинений, — требовательно сказала Корнелия Райнер,
вставая. Маки на ее юбке пришли в движение, заволновались, как от
ветра. Они была ниже ростом, но даже поднимая голову, чтобы видеть
лицо Тильды, смотрела сверху вниз. – И требую, чтобы ваш сын
отправился туда, где таким, как он, самое место. В Отречение.
— Извинения вы не получите, пока не станут ясны обстоятельства
драки, — отрезала Тильда. – И никакого права требовать от меня
что-либо у вас нет. Напомню вам, что Маллар Судящий слеп, и ему нет
дела до того, ниарх стоит перед ним или найрэ! Как, собственно, и
мне!
Лицо Корнелии Райнер стало таким, будто она унюхала какой-то
мерзкий запах. Голубые глаза сверкали льдом.
— О, видимо, все же ваш сын унаследовал дурные наклонности
своего отца. Я помню господина Элберта – пренеприятнейший был
человек. Так что я не удивлена.