Многоликий… Сердце стукнуло слишком сильно и быстро.
— Мастер Терк… Вы полагаете, Арон может учиться вашему
ремеслу?
Мужчина отвлекся от осмотра и глядел долго, не мигая. Потом
ответил:
— Я полагаю, моя госпожа, что ему следует учиться. Но не в
Отречении и не в Смирении. Его натура не сможет отказаться от
земных благ и земных забот, — мужчина помолчал, но не получив
ответа, продолжил, — А что касается ваших болей, то вот средство –
должно их облегчить… — Он долго рылся в сумке, но наконец выудил на
свет небольшой пузырек с мутным белесым настоем. – По ложке в день,
госпожа, вместе с теми растираниями, что я вам дал.
— Спасибо, — и в этом слове было чуть больше, чем простая
благодарность за проделанную работу.
Мастера Терка она проводила до порога, глядя на его коричневый
балахон, на выбритые виски, на знак татора – особенным образом
повязанный пояс. Неужели Арон станет таким же? Будет лечить других
или молиться о заблудших душах, а может – путешествовать, помогая
страждущим… Он научится – обязательно – обуздывать свою
силу.
Но в это верилось слабо.
Несколько мгновений Тильда смотрела вслед целителю. Потом
глубоко, с наслаждением вздохнула — лица коснулся сырой воздух,
который принес сладкие, терпкие ароматы цветов, скошенной травы,
земли.
И нехотя побрела назад, к дверям, раскрытым настежь в темные
покои дома, где жила уже пятнадцать лет.
У двери на столике стояла лампа, и Тильда увидела письма,
пришедшие на ее имя. Там было несколько конвертов: пузатые
коричневые – из Градостроительного ведомства, один белый и один
голубой. Чтобы отвлечься от горестных, темных мыслей, Тильда взяла
их все и тут же вскрыла печать сначала на голубом.
Это было приглашение на ежегодное празднество торгового дома
Солейн, объединяющего виноделов, подписанное старинным другом ее
отца. Тильда отложила его – на празднество в этом году она не
собиралась. Нужно будет сочинить вежливый ответ с
отказом...
Письма из министерства не содержали ничего необычного, это были
бумаги на подпись и сметы.
Белый же конверт и печать на нем принадлежали брату. Тильда
взломала печать. Быстрые, неаккуратные буквы складывались в три
предложения: «В вино попал жук тукки. Все бочки «Западного Арха»
пропали. Приезжай, как сможешь».
Не веря, Тильда смотрела на лист бумаги в руке. Смотрела, а
буквы то вспыхивали синим, лезли в глаза, то искривлялись,
расплывались в каком-то тумане. Ее обступила липкая морось, и
ощущение было такое, будто идешь наощупь в темном погребе, а к лицу
пристала паутина.