Облачаться я начала прямо там. Ноги успели порядком замерзнуть,
и радостно ощетинились сотней внутренних иголочек, как только я
натянула на них высокие вязаные носочки. Аж по колено!
Какое облегчение!
Теплое шерстяное платье невнятно-бурого цвета мне было слегка
великовато, но плотный корсет решил вопрос. Он надевался здесь
поверх одежды, и зря я приняла его за пояс из собачьей шерсти. То
есть из чьей шерсти оно было сваляно — неизвестно, но точно не в
качестве лекарства от радикулита, а именно как эстетическая деталь
туалета, акцентирующая талию и скрадывающая недостатки кроя.
— На вот, космы подберешь. — Люна протянула мне несколько
компактных мотков, в которых я с ностальгией узнала ленты. В моем
детстве были такие же, но не атласные как эти, а капроновые.
Завязывались пышными бантиками, особенно тщательно — в школу на
первое сентября.
Сама я давно носила довольно короткую стрижку, чтобы не мучиться
с постоянно редеющей шевелюрой. А у этого тела имелись отличные
густые волосы до лопаток, только почему-то неровные. Словно кто-то
отпилил пряди, не глядя.
Наше любование ткаными сокровищами прервал оглушительный стук в
дверь.
Мы с Люной переглянулись.
— Привыкай, девка. Тут так каждый день! — вздохнула травница и
поспешила вниз по ступенькам, голося на пределе сил:
— Иду я уже, иду! Что, пожар?
— Малинка рожает! — донеслось приглушенно с крыльца густым
басом.
Нас вынесло за двери прежде, чем я сформулировала вопрос, потому
задавать его пришлось на бегу:
— А кто эта Малинка? Жена его?
Люна, несмотря на одышку, расхохоталась в голос.
— Ты главное при старосте этого не ляпни! — отсмеявшись,
вполголоса посоветовала она. — Малинка — его любимая… кобыла!
Я сглотнула и перехватила поудобнее корзину со снадобьями.
Вот как-то не готовил меня мединститут к такому…
До деревни бежать пришлось не слишком долго.
Я-то думала, травница живет на отшибе, а оказалось всего лишь
полупрозрачная березовая роща да заросли боярышника отделяли ее
домик от остального села. Но тропинка, по которой мы шли, с трудом
угадывалась в густой осоке. Редко ходят по ней, вот и заросла. Ну
да, если раз в день и по одному человеку…
Поселок выглядел мило и самобытно. Почти привычные бревенчатые
срубы, каких до сих пор в отдаленных селах полно, завершали покатые
крыши, выстланные пушистым камышом. Сизо-серые неровные «шерстинки»
придавали деревне некоей волшебной атмосферы. Казалось, вот сейчас
из дверей — пусть и не круглых — выйдут мохноногие низкорослики, а
за ними маг с трубкой и длинной седой бородой.