Остаток ночи отшельник провел на
пороге, греясь у костерка и мучительно всматриваясь во тьму.
А утром произошло ещё кое-что.
Нечто, словно пробудившее его ото сна.
Едва родившийся рассвет – там, за
горами, – очернила тьма. Темно-синее марево вскинулось в небо и
исчезло.
Весь день Иван сторожил свое убогое
хозяйство. Вглядывался в темную массу деревьев, подмечая каждый
шорох. Топор, дубина и лук находились рядом, чуть унимая
безотчетную тревогу.
И снова в тоскливом завывании ветра
слышался зов. В конце концов, за весь день отшельник так устал, что
уснул, едва стемнело.
Но сон не шел. Иван смотрел в
потолок, озаряемый светом догорающего очага и смутно ощущал чье-то
присутствие. Не выдержав, он схватил факел, выбежал из дому…
Падал долгожданный пушистый снег.
Безмолвие окружало его. Светила луна. Никого – ни зверя, ни
призраков. Немного успокоившись, отшельник опять прилёг.
Но, несмотря ни на что, не спалось.
Был кто-то рядом, кто-то, непохожий на зверя, на птицу. Отшельник
силился понять, что же с ним происходит, но не находил ответа.
Несколько раз вставал, обходил дом, искал неизвестно чего, рыча и
плюясь, но тщетно. В эту ночь он так и не уснул.
Наступивший день был чист и
прекрасен. Снег накрыл долину пухлой периной, в небе безмятежно
лучилось солнце. Но Иван не радовался. Он всё ждал, когда же
повторится вспышка. Не отрываясь смотрел на горы. Ступил на лед,
покрывший реку, и чуть не провалился в холодную воду. Но ничего не
произошло: жуткое индиговое пламя не потревожило покой тех диких
мест.
Иван вздохнул. Зевнул – сказалась
усталость. Побрел в землянку, где, наконец, заснул. Крепко-крепко.
И ему приснился сон, не виденный ранее. Какая-то женщина что-то
говорила ему, её лицо исказилось горем (или пылало ненавистью?),
слова пропитались болью. Поначалу Иван ничего не понимал, но в
какой-то момент где-то глубоко внутри него зажегся крохотный огонек
– то были воспоминания, пытавшиеся прорваться наружу, сквозь
непроходимую чащу инстинктов и привычек, родившихся из-за
одичалости. Отшельник проснулся, но облик женщины не исчез. Он
испугался и закричал: «Уйди, ведьма! Оставь меня!» Привидение вмиг
рассеялось, а сам Иван будто проснулся. Он огляделся, посмотрел на
свои руки, ощупал лицо и подумал: «Где я? Что со мной?»
День прошел незаметно и наступила
очередная ночь. И опять в сумраке возник глубоко печальный лик всё
той же женщины. Губы её чуть слышно что-то шептали. Или кричали?
Только сейчас Иван разглядел мертвенно-бледную кожу незнакомки;
смутные, колеблющиеся очертания тела, покрытого грязно-бурыми
пятнами, – женщина, видимо, умерла насильственной смертью.
Отшельник не мог спокойно смотреть на привидение; её облик – смутно
знакомый – причинял невыносимые страдания, как будто он чем-то
провинился перед ней.