Слыша звуки столкновения воды и
пластины и наблюдая за движением воды по шрамам я всё больше и
больше погружался в пучину собственных эмоций и ощущал, как только
приобретённое спокойствие под тёплой, даже немного горячей водой,
оставляет меня, а на его место приходит коктейль из совсем других
эмоций. Усталость, накопившаяся во мне, вспышки воспоминаний,
видений, всё это перемешивалось в сознании, пробуждая во мне доселе
неиспытанные чувства. Первобытная, лютая ненависть, желание
отплатить им в сотни раз большими мучениями.
Перед глазами мелькали воспоминания
обо всех виденных мной ужасах, о пытках–экспериментах и моих
криках–мольбах о том, чтобы они прекратили мучения. Я словно заново
ощущал всю ту боль от операций, что тогда испытывал, представляя,
что сделаю с этими монстрами, когда их найду. Страха не было, он
уже умер, но злость, одиночество, бессилие и обида на выродков, что
сотворили меня, нашли выход: я стал бить стену, оставляя на ней
лишь обломки плитки. И тут новые виденья прошили в моё сознание -
ликующие улыбки людей, что смотрели на моё тело через мутную
жидкость, что наполняла колбу в которой плавал, слышал их радостные
голоса, разобрать слова не удавалось, но то, что эти твари
радуются, не вызывало сомнений.
— Суки… Сожгу до тла и переступлю
через любую преграду, но я выживу и выберусь отсюда, – вырвалось из
меня яростное шипение. – Убью! Я вас всех, тварей, убью! Забью, как
животных… Уроды… Ненавижу… – со злостью приговаривал я, кроша
плитку.
Еще было видение, где надо мной
склонилась какая-то девушка и, обрабатывая мои шрамы, приговаривала
какой же я монстр.
– Они хотели сделать из меня
монстра?! Не-е-т, обломитесь твари… Я человек. Пока сам себя
таковым считаю, я им буду. Но с ними… О да… С ними, я буду самым
страшным монстром из всех. Зомби удавятся от зависти, -
приговаривал я тихо, продолжая колотить кулаками в стену.
Будто очнувшись от какого–то транса,
я заметил, что моя рука замерла в нескольких миллиметрах напротив
крупной вмятины на стене. Осмотрев выбитую, раскрошенную плитку на
полу, и вмятину в бетонной стене, я перевёл взгляд на свои руки.
Они были абсолютно целыми. На костяшках были мелкие осколки плитки,
но они не пробили кожу, а просто прилипли к ней. Ярость в груди
продолжала клокотать, сплетаясь тугими клубками и требуя
освобождения, вот только выхода в виде ударов больше не
требовалось.