Но, как не важны были запасы провизии, главное дело было другим.
Крепость. Крепость надо было восстанавливать как можно скорее,
потому что никто из вернувшихся не питал иллюзий относительно
поведения маньчжур — их возвращение под стены Албазина было только
вопросом времени.
Очень похоже, кстати, что, на счастье албазинцев, Бейтон понимал
и в фортификационном деле — слишком уж не похожа получилась новая
крепость на старую, тут явно работал человек, не чуждый военной
технической мысли. Сожженный Албазин был традиционной для Сибири
«фортецией» — деревянной четырехугольной крепостью с тремя башнями,
обнесенной широким рвом, укрепленной палисадом и «чесноком» —
несколькими рядами заостренных колов, присыпанных землей. А новая
твердыня больше напоминала западноевропейские цитадели, при
строительстве которых ориентировались на укрепления бастионного
типа. Это подтверждают данные археологических раскопок, да и на
рисунке Албазина в книге Витсена «Северная и Восточная Татария»
ясно видны бастионные укрепления по четырем сторонам крепости.
Кстати, известный писатель С.В. Максимов, побывавший на Амуре еще в
середине XIX века, прямо приписывал строительство нового Албазина
Бейтону.
Так или иначе, но новая крепость возводилась много лучше
прежней. Не забыли и урока с поджогом стен — теперь они ставились в
виде срубов, заполненных землей, обложенных дерном и обмазанных
снаружи глиной. Такая стена не в пример лучше сопротивляется
пушечным ядрам и практически неуязвима для таранов и «огневого
нападения».
Работали казачки на износ, жилы рвали, понимая, что не на дядю
трудятся, а себе жизнь спасают. Подгонять никого не приходилось, в
итоге управились меньше чем за год, и уже летом 1686 года на
амурском берегу стояла новая твердыня.
На удивление, за год Бейтон и Толбузин сильно сдружились, хоть и
был один природным русаком древнего рода, а другой — «немчурой
выкрещенной». Хотя видится, судя по всему, им доводилось нечасто.
Толбузин, похоже, распоряжался в крепости, а Бейтону пришлось
вспомнить свою основную профессию военного. Скрыть возвращение
русских было невозможно, поэтому вскоре вокруг крепости начали
активно шустрить маньчжурские летучие отряды. За ними-то и гонялся
Бейтон во главе кавалерийского отряда: «хотели богдойцы воинские
люди ко Албазину подъезжать, а я… с ратными людьми поиски над ними
чинил и бои с ними были непрестанно».[5] В ноябре 1685 г. он догнал
маньчжурский отряд у Монастырской заимки, а в марте 1686 г. — на р.
Кумаре.