Но не успел Яша приложить палец для
считывания отпечатка, как услышал мужской и женский голоса. Женский
практически шипел, стараясь не закричать, мужской вставлял короткие
фразы, но всё время его осаживало шипение. Слов Якоб не мог
разобрать, как и языка, на котором говорили. Он не успел увидеть
спорщиков — удар в гонг возвестил о начале мероприятия. Все гости
потянулись к началу экспозиции, где их встречали двое накачанных
пареньков в коротких набедренных повязках и масках Анубиса.
Якоб крутил головой, стараясь
опознать «змею» и её жертву, но вокруг было слишком много женщин, и
все они сейчас молчали.
«Эх, Борьке бы понравилось», —
невольно подумал Яша, входя в залы, наполненные мистическим
приглушённым светом.
Он не мог не отметить, как удачно
организаторы совместили постоянную экспозицию с новыми редкими
экспонатами. Даже когда привозили «Золото Трои», размах был не
такой.
Точечные лампы направляли свет на
экспонаты, выгодно подчёркивая детали амулетов и украшений. Золото
играло бликами; к эмалям и полудрагоценным камням как будто
вернулась былая утерянная с веками яркость. Целые свиты статуэток
ушебти[3] выстроились как на параде,
отбрасывая мистичные тени. Яше казалось, что статуэтки двигаются,
стоит только отвернуться — как будто наблюдают за гостями так же,
как гости рассматривают их.
Отдельного упоминания заслуживали
саркофаги — невероятной красоты расписанные деревянные фигуры со
сложной вязью ритуальных узоров и надписей, призванных облегчить
путь по Ту Сторону.
«Интересно, в какой саркофажек надо
лечь, чтобы по Эту Сторону поспокойнее воспринимать Ту?» — поддел
себя Якоб, переводя взгляд на облачённых в бинты живых моделей,
демонстрирующих особенности мумификации.
Желающие из гостей могли даже пройти
имитацию обряда бальзамирования, но таких почему-то нашлось
немного.
Мумии из частных коллекций привлекали
внимание даже больше, чем самоцветные артефакты. Часть сохранила
свои покровы, как, собственно, и мумия, украшавшая нынче основную
экспозицию Пушкинского. Часть были распелёнаты, но прикрыты в целях
соблюдения приличий. Мужчины и женщины родом из других эпох. Жрицы,
влиятельные вельможи — кем-то любимые, кем-то ненавидимые. Разной
степени сохранности лица кто безразлично, кто насмешливо взирали на
живых, игнорируя брезгливость и страх, царственно принимая
восхищение.