— Я, известная как Лалисса Гленнвайсская, клянусь жизнью и
магией не рассказывать и не писать никому о событиях последних
суток.
Она приняла мою клятву, и наши ладони окутало бледно-сиреневое
свечение. Всё-таки насколько лучше, когда магию видно!
Несостоявшаяся свекровь сначала изучающе на меня посмотрела, но
ничего не произошло, только слабость снова накатила, но я не подала
виду. Тогда она открыла решётку и спросила:
— Идти можешь?
— Попробую, — без особой уверенности ответила я.
Но смогла. Медленно, по стеночке, цепляясь сначала за решётки, а
потом за перила на лестнице и дверные проёмы, но я добрела до своих
покоев. Накинулась на стоящие на тумбочке кувшины и осушила их все
— сначала сок, потом бульон, потом сладкий отвар. А затем рухнула
на постель и снова уснула, на этот раз в тепле.
Проснулась уже ближе к вечеру. Длинные косые солнечные лучи
пронизывали комнату насквозь, высвечивали танец пылинок над
кроватью и рисовали замысловатые узоры на стенах. Я долго лежала с
открытыми глазами, пытаясь найти в себе силы, чтобы встать. Нет,
мне уже не было плохо. Даже кашель ушёл. Скорее было просто никак.
Я чувствовала себя опустошённой и выжатой досуха. Живой наполовину
или даже на треть. Пылинки перед глазами кружили в золоте закатного
солнца, и больше всего на свете мне хотелось стать такой пылинкой и
унестись вдаль — туда, куда подует ветер.
Я устала.
Устала приспосабливаться, бояться, переживать, нервничать… и
играть чужую роль. Понимала, что никому не смогу рассказать о том,
что я — не Лалисса, но устала ею быть и платить за то, что
оказалась на неё похожа. Ей мне тоже безумно хотелось отомстить, но
я не знала как.
Когда солнце скрылось за горизонтом и сумерки тонкими струйками
потекли по комнате, я так и не поднялась с постели. Стоило принять
душ, попить воды, оросить золотым дождём золотой унитаз, но я не
хотела. Ничего не хотела.
Уже ночью нашла в себе силы сесть на постели и принялась
одеревеневшими чужими пальцами расплетать десятки косичек, что кона
Дарлегур заплела мне перед торжественным вечером. Они все спутались
и растрепались, мышцы рук быстро уставали от усилия, но я смогла
закончить и даже расчесалась. А потом завалилась в постель и
проспала до самого утра.
На рассвете меня разбудил стук. Из-за двери раздался хорошо
знакомый женский голос: