Лекарка
пододвинула к усатому кувшин со снадобьем. Варила она его здесь же, на очаге, и
старик строго следил, чтобы не кинула какого яду в зелье, а про каждую травку
спрашивал, что да для чего.
-
Сам же видел, что вывариваю… Травы да коренья…
-
Откель мне знать, что ты туда тайком добавила? Мало горя причинила?
Крапива
утупилась в пол.
-
И думать не смела…
Несмеяныч
взял кувшин и поднёс к губам, следя, встрепенётся ли девка. Крапива лишь крепче
стиснула кулаки. Взаправду, что ли, считает, что ей ума достанет княжича
отравить?
Отхлебнув,
Дубрава сжалился и попотчевал больного тоже. Ясно, что не от большой охоты, но
делать-то нечего. К тому ж Матка Светом и Тенью поклялась, что хворобная девка
беды не желала. Да что уж, старик и сам видел, как та упрашивала Власа её не
трогать, но молодой же, горячий… Несмеяныч замахнулся локтем.
-
Ух я бы тебя!
Поганая
ведьма и не дрогнула, лишь глянула так, что княжий советник побледнел.
-
Отр-р-родье! – буркнул он, отворачиваясь. – Пошла прочь! Поклонись вон
Рожанице, чтоб обошлось!
Княжич
хлебал варево из подставленной дядькой плошки, и из угла рта его бурой змеёй
сочилось не проглоченное зелье. Он поднял отяжелевшие веки и, оттолкнув плошку,
потребовал:
-
Пусть… подойдёт…
Дядька
решил, что ослышался.
-
Пей, княжич, пей…
-
Я велел… чтоб подошла… девка та…
-
Одумайся, княжич! Ей бы к тебе на версту…
Колючий
взгляд ощупал потолок и сполз на испещрённое морщинами лицо Дубравы. Плохие у
него были глаза, ох плохие! Шальные, чёрные… И сверкало в них такое упрямство,
которое только в Тень и ведёт.
-
Выйди, - молвил княжич.
Несмеяныч
обмер. Поджал разом пересохшие губы, отставил плошку и двинулся к выходу. Хотел
бы и девку с собой волоком утащить, да воочию видел, что бывает с теми, кто её
неволит.
-
Тронешь – убью, - коротко бросил он ведьме и хлопнул дверью.
А
Крапива стояла ни жива ни мертва. Затухающие угли перемигивались в очаге, бурый
след от зелья искривился вместе с ухмылкой княжича.
-
Мне вдругорядь повторить? – прохрипел он.
В
избе было донельзя душно, дымовые оконца едва выпускали жар, но Крапива вдруг словно
в проруби очутилась. Она на негнущихся ногах приблизилась и встала у ложа.
-
Сядь.
-
Не могу, княжич. Задену ненароком…
-
Так не задевай.
Двигаться
ему было больно. Влас и рад бы хоть голову повернуть, чтоб рассмотреть ведьму, да
никак. Крапива присела на самый краешек перины и положила руки на колени. Не
дай Рожаница хоть кусочком голой кожи прислонится!