-
Помоги, матушка!
Крупные
горячие слёзы катились по щекам и падали, пропадали в морщинах коры. Так и
горести обиженной девки пропадут, растворятся в богининой милости.
И
не отказала Рожаница, погладил по волосам горячий ветер, затянули песнь полевые
травы. О ласковых поцелуях, о нежных, желанных касаниях, о том, что есть в мире
тот, кто не убоится крапивиной хворобы, и тот, кого она не убоится сама. Девица
и не заметила, как задремала.
Очнулась
она только когда пушистый лес открыл объятия рыжему заходящему солнцу. Протёрла
глаза и ахнула: вот матушка осерчает! Крапива оставила подношение Рожанице и,
встав с идолом рядом, взглянула на раскинувшуюся в низине деревню. Домой не
хотелось.
Девка
собралась уж, вздохнув, пойти с холма вниз: предстояло дотемна миновать лесную
опушку и пересечь поле, медлить не след. Да вдруг что-то царапнуло взор. В
какую сторону не повернись, всё здесь было Крапиве знакомо: нависающий над
Тяпенками холм, точно зелёная волна, поднявшаяся из леса, золотые поля и полоса
дороги, соединяющая их с деревней, чёрная громада гор с северной стороны и
бескрайняя равнина степи с востока. Оттуда-то, с земли шляхов, и приближалась
беда. Крапива ахнула.
-
Щур, протри мне глаза!
Но
протирай-не протирай, а степь оживала: с Мёртвых земель к Тяпенкам двигался
отряд конных всадников.
Крапива
едва снова не выронила корзину. Не побежала, а полетела к деревне, скатываясь с
холма, ломая заросли кустарников… Лишь бы успеть, упредить!
Шляховы
земли издревле звались мёртвыми. Оттого что не родила почва, почти не
проливался дождь, оттого что сами шляхи скитались по ним, сталкиваясь и воюя.
Срединники давно уже жили мирно и поставили над собою единого Посадника. Шляхи
же, точно коты бродячие, ходили где пожелают и грызлись меж собой. Случалось,
ходили они и в Тяпенки. Сначала с кривыми мечами наперевес, дабы не вздумал кто
им перечить. Брали, что вздумается, укладывали в седельные сумы – и ищи-свищи,
что ветер в поле. Было так ещё в молодость Крапивиной матери. Но после власть
взяла Свея, стала в Тяпенках Маткой. Шляхи женскую власть уважали куда как
больше, чем мужскую. Видно, потому Свея и сумела договориться, чтобы являлись
степняки не когда вздумается, а раз в году. И чтоб брали ровно десятину, не
больше. Да только разрозненные племена не умели меж собой сладить и поделить
добычу. Являлось одно племя, за ним второе, случалось и третье – и каждому по
десятине. Вот и решила мудрая Матка поискать защиты с другой стороны,
присоединиться к Срединным землям. И надо же случиться, чтоб именно нынче
шляхам занадобилось явиться вне уговора! С добром ли, с худом?