Тяпенские
зажгли на высоких столбах наполненные угольями чаши, дескать, ждём дорогих
гостей, не промахнитесь мимо. Шляхи бы и без того не промахнулись: в ночи
видели едва ли не лучше, чем днём.
Они
подъехали покойно. Коней не понукали, спешиться не торопились. А что
спешиваться? Этим молодцам сёдла что перина. Иные народы смеялись, мол, в
сёдлах степняки рождаются, в них же и умирают. Но шляхи на то не обижались, а
лишь благодарили.
Ласса
растерянно огляделась, но матери рядом всё ещё не было, видно непросто
оказалось ретивых дружинников на месте удержать. Тогда она поклонилась тому,
кто ехал впереди, чашкой молока.
-
Свежего ветра в твои окна, господине!
Тот,
кого шляхи звали вождём, был космат и волосат, за густой бородой лица не разобрать.
Обыкновенно его сородичи плели бороды в косы, но этот отчего-то ходил
нечёсаный. Невысок, как и соплеменники, но широкоплеч и крепок. Такой девку
легко перекинет через седло и…
Но
девки не боялись. Мало хорошего степняки приносили в Тяпенки, но одно
оставалось неизменным: женщины для них были священны, и никто не смел одну из
них обидеть. Потому хитрая Свея и придумала, чтоб встречали шляхов всякий раз
именно бабы – задабривали опасных соседей. Случилось так и в этот раз. Встреть
вождя мужи, непременно начали бы мериться силой по старинному обычаю. Победитель
стал бы считаться хозяином в доме. А коли первой вышла баба, не моги
озорничать.
Вождь
спешился, поклонился Лассе и принял подношение.
-
Свэжэго вэтра в твои окна!
Говорок
у него был особый, степной, гортанный, но язык похож. Вождь выпил половину
молока, вторую же половину, украдкой переведя дух, проглотила Ласса. Без матери
она робела, но покамест всё шло как надо.
-
Найдэтся ли прэют для усталых путников?
Кто
бы знал, как у бедной Лассы колотилось сердечко! Но мать не поспевала,
приходилось самой хозяйничать. Она сказала:
-
Сделай милость, господине.
Девки
расступились, пропуская гостей во двор, где уже весело потрескивал костёрок. И
только вождь недобро глянул на Лассу: уж он-то заметил, что девки не просто
приглашают отряд в деревню, но и стоят так, чтобы никто не приблизился к
общинному дому, где принимали их в прошлый раз. Вождь смолчал и сел там, куда
указали – на шкуру у огня. Наивная дурёха не заметила, как подозвал он к себе
одного из парней и шепнул два слова. Парень понятливо кивнул, а потом, когда по
кругу пустили кувшин с мёдом, скрылся в темноте.