— Война будет, — не стал я щадить
младшего.
— С немцами? — потерянно выдохнул
Сергей.
— С немцами, итальянцами, болгарами
и венграми. В общем, со всеми, кто с Югославией граничит.
Подумал наладить брата добыть мне
одежду, но поглядел в его чистые глаза и понял, что нет, не
выгорит, не поймет кадет Сабуров 2-й таких запросов кадета Сабурова
1-го. Сергей убежал, время шло к отбою, а я чертыхался: одежды нет,
денег нет, что дальше — неясно. На карту хотя бы посмотреть, где
там Бела Црква, а то проснешься, а кругом война и немцы.
Попробовал читать, но при слабом
свете ни Чехов, ни Лермонтов в голову не лезли, так что сразу после
обхода фельдшера я накрылся с головой и залег спать впрок, бог
весть когда в следующий раз высплюсь.
И оказался более, чем прав — на
рассвете меня разбудил странный гул, сперва нараставший, а потом
постепенно удалявшийся на север. Несколько минут я лежал,
уставившись в потолок, а потом меня словно подбросило — это же
самолеты!
Накинув халат, я встал и открыл
дверь из палаты, просто прикинуть, в какую сторону бежать, если
вдруг начнут бомбить и Белу Цркву. В коридоре я столкнулся взглядом
с глазами по пять копеек — дневальным стоял кадет еще моложе
Сергея, класс четвертый, наверное. Их так и прозывали —
младенцы.
— Господин Сабуров, — обратился он
ко мне, изо всех сил пряча испуг, — это пушки?
— У тебя карта есть? — ответил я
вопросом на вопрос.
Младший замер, потом подумал и
отрицательно покрутил головой.
— Ладно, — чуть не чертыхнулся я, —
что там на севере?
— Вршац!
— Растояние?
— Двадцать пять километров! — тут же
отрапортовал кадет.
— Большой город?
— Не очень, станция зато
большая...
— А, значит, полетели ее бомбить, —
заключил я, припомнив, что Владимиру Сабурову неделю назад доводили
информацию о строительстве немцами полевого аэродрома в Румынии,
совсем рядом от границы. — Война, младенец, будь она неладна.
Вот немцам новая взлетная полоса и
пригодилась: сквозь тихую и холодную ночь до нас донеслись глухие
звуки разрывов. Услышали их не только мы с дневальным, вскоре по
всему корпусу началось шевеление. В сером сумраке через двор,
застегиваясь на ходу, пробежал воспитатель Чудинов, будто не зная,
что в военное время вид бегущего полковника вызывает панику.
Сыграли побудку — по моим ощущениям,
примерно минут на пятнадцать раньше распорядка. Недоспавшие кадеты
громыхали ботинками по полам взлеток и умывален, под водительством
вице-унтер-офицеров и вице-фельдфебелей строились во дворе. Потом
их распустили на завтрак, а через полтора часа снова собрали на
плацу, видного как на ладони из окна лазарета.