Ладный
кораблик получился. Длинной почти в шестьдесят шесть метров, водоизмещением в
шестьсот шестьдесят тон и шириной в самом широком месте в семь с половиной
метров. Бронирование было предусмотрено только боевой рубки, и то не особенно
впечатляющее – всего-то сантиметр. Шесть, загружаемых сверху, краном, труб
шестидесяти сантиметров в диаметре и восьми метров в длину. Плюс пара
установленных на жесткие поворотные платформы пушек Барановского и четыре
боковых пулемета.
Машина
на корабли будет устанавливаться моего завода изготовления, мощностью в пять
тысяч лошадиных сил, котлы которой перестроены на питание нефтью. По расчетам
конструкторов, двух баков должно хватить судну на путешествие длинной в две
тысячи морских миль экономным ходом. А «на форсаже», при девятнадцати узлах –
на тысячу миль. Если память мне не изменяет, при ширине Черного моря в шестьсот
верст, «Взрыв» сможет легко сбегать из Севастополя к берегам Турции и обратно.
За сутки. И все это великолепие обходилось казне в триста тысяч рублей. В
сравнении с «Петром Великим», смета на постройку которого как-то сама собой
раздулась до семи миллионов, с изначальных трех с четвертью, более чем
привлекательно. Мы могли себе позволить строить до десяти «Взрывов» в год, но
Краббе решил, что по две дюжины таких судов на каждый из флотов, будет довольно.
А я и не спорил. Мне главное, чтоб верфи не простаивали. Рабочие места остаются
таковыми вне зависимости – государственные это верфи, или частная компания. И
то и то повышает благосостояние граждан и ведет, в конце концов, к увеличению
покупательской способности.
- Да
что мы все о ничтожном-то говорим, - вдруг решил сменить тему разговора князь.
– Поведайте лучше, что за колдовская штука, этот ваш телефон? Давеча у нас
только о том и говорят. Только о том и спорят. Общество сходится во мнении, что
после Столицы, вы, мой друг, и Москве это чудо предложите.
И я,
сияя самой своей жизнерадостной улыбкой, принялся живописать свои поиски талантливых
инженеров и изобретателей. О невезучем итальянце Антонио Меуччи и скромном
немце – учителе Филиппе Рейсе. Об их удивительных открытиях, и о том, каким
невообразимым чудом известия об этой паре изобретателей достигла моих ушей.
-
Меуччи-то, Владимир Андреевич, обозвал свое детище «telettrofono». Телефоном тоже самое Рейс назвал. Понятное
дело, немцу немецкое проще выговорить. Так я и не выбирал особенно.